Прикасаясь к сердцу - Ирина Ингрин

спасти свою будущую карьеру от разгневанного отца: «Она мне просто никто». Если Света это слышала, если плакала из-за его слов… Ужас пробежал по спине, и Женя набросился на Вадима с кулаками.

Они сцепились крепко. Вадим был зол. Женя – полон ярости.

–Ты виноват сам, никто не заставлял тебя говорить те слова, – хрипел в лицо другу Вадим.

–А ты… сидел и смотрел, как она страдает, и ничего не сделал! Ты подставил меня!

После того разговора они несколько недель проходили с синяками, а потом, когда ушибы прошли, прошла и их дружба – они перестали общаться на долгие годы.

Даже когда внешние раны затягиваются, боль и обида внутри нас остаются навсегда. Рубцами, порой довольно грубыми. Со временем память скрывает их в паутине новых дней, и мы, наконец, привыкаем жить с ними и с былой болью.

23

Они были сломанными игрушками. Людьми, которые сломали друг друга сами.

Он не скрывал этого. Она раскололась в его руках расписанной солнцем любимой чашкой – но на счастье ли? Он кричал на себя, срывая голос, до крови ломал костяшки пальцев о стены. Вскоре его боль, наконец, утихла и потекла среди череды бессонных ночей строками песен. Он смирился. И смог жить дальше.

Света же затаила трещину глубоко внутри, спрятала, даже от самой себя. Она пыталась изо всех сил светить, как прежде, но глухо плакала ночами. Она не знала, что такое чувство действительно бывает, но ее душу словно захватил дьявол. Ее манило все темное, она не верила ни во что хорошее. Холод, сумрак и одиночество больше не пугали ее, они стали ее лучшими друзьями. А человеческая сущность стала противна. Как бы долго она не бежала тогда – она не смогла убежать от прошлого. Стоило лишь закрыть глаза, и оно тут же догоняло ее.

Она долго была не в силах усмирить свою обиду на родителей. И до боли сильно скучала по Жене, из-за чего ненавидела себя. В одной книге она прочитала, что в трудные минуты нужно представлять себя океаном. Океану не страшны дожди, ветра – для него это как забранная кем-то кружка воды. Океану не грозят страх, боль и потери. И Света честно пыталась. Но порой беды бывают таких масштабов, что даже океаны из-за них высыхают до дна.

Со временем, пусть трещина внутри и осталась, девушка научилась жить с ней. Как ребенок, радуясь каждому новому дню. И тому, что где-то далеко, но на этой планете, так же, как и она, все еще живет он.

Часто перед сном, Женя подходил к окну, устремлял взгляд в горизонт и мысленно обращался к ней: «Как ты могла поверить тем пустым звукам моих слов? Разве ты ничего не чувствуешь? Ведь если человека кто-то любит, независимо от того, знает сам об этом или нет, он это ощущает и светится.

Посмотри же внимательнее на свое отражение! Ты вся сияешь. Все время. Миллиардами звезд моей любви». Но она, в его уставших за день мыслях, ничего не чувствовала и не видела. Лишь молчала в ответ. И он вновь начинал винить во всем себя и своего, ненавистного теперь, друга.

24

Придя домой, Дина поняла, что перешла черту. Она практически выдала себя, особенно перед Светой. А перед Вадимом… Дине было даже страшно вспомнить их разговор.

Всё. Нужно было срочно взять себя в руки. Девушка решила позвонить утром Свете и договориться о встрече. Пора было сознаться во всём. Но неожиданно планы сорвались.

Она проснулась рано утром от запаха жареных блинов – мама успела приготовить тесто и даже пожарить несколько партий, прежде чем убежала на работу в больницу. Мира сидела за столом, как всегда уткнувшись в телефон, с кружкой крепкого зеленого чая и с наушниками в ушах.

Дина на цыпочках прошла за спиной сестры, взяла стакан и налила в него воды. Очень хотелось поскорее попробовать мамины ароматные блины, и девушка взяла один, который лежал пониже в тарелке, оторвала пальцами кусочек – и тут же резко бросила. В горле, прямо из глубины возник резкий спазм, запах блинов вдруг показался тошнотворно сладким, настолько, что девушка побежала скорее в ванную. Она еще ничего не ела, и ее тело сотрясали рвотные позывы.

Немного успокоившись через пару минут, пытаясь забыть этот запах из кухни, Дина очень осторожно почистила зубы – мятная зубная паста ее всегда успокаивала. Воду пришлось попить из-под крана. Напоследок девушка освежила лицо холодной водой, потом вышла из ванной и обреченно вздохнула – в прихожей стояла Мира, явно поджидая сестренку.

– Всё нормально, Дин? Мне показалась, или тебя тошнит?

– Никак не могу от вчерашнего отойти, – это была единственная неподозрительная отговорка, которую Дина смогла придумать. К ее счастью, нахмуренные брови на лице сестры сменились понимающей ухмылкой.

– Ого, а я и не думала, что ты у нас такая гулёна. Хотя, если вспомнить, кто твоя подруга…

Дина ничего ей не ответила. Мира хотела что-то еще сказать, но махнула рукой и поскорее зашла в ванну. Там она наскоро подкрасила ресницы, губы, и уже через минуту убежала на работу.

Дина устало вернулась на кухню и села на стул. На столе стояли злосчастные блины, но к ним девушка больше не осмелилась притронуться, хотя голод был все еще очень сильный. Она думала.

Вчера, на дне рождении Вадима, она не пила, и даже почти ничего не ела. А еще она с ужасом поняла, что у нее уже больше месяца задержка. После того «лжесвидания» с Вадимом месячные должны были прийти через две недели, а теперь уже прошли все восемь…

Это глупо, это просто невозможно.

Суставы на руках были давно изломаны до боли, губы вконец искусаны, когда девушка, наконец, решилась сходить до аптеки.

Всю дорогу она пыталась вспомнить, предохранялись ли они в ту ночь – но в голове было пусто, из-за алкоголя воспоминания были обрывочные, бредовые, словно в тумане. «Но как можно было так залететь, словно какая-то глупышка из подростковых передач по телевизору!» – ругала себя Дина, все же не теряя надежду.

Но тест был беспощадно положителен. Девушка сидела на диване, держала в руках этот меняющий жизнь клочок бумаги – и не знала, что делать дальше.

Она бы хотела снова стать слабой, заплакать, может быть позвонить маме, чтобы та решила за нее эту проблему.

Но что-то изменилось в Дине теперь. Глаза были сухие, щеки горели, а внутри, в душе, вдруг словно возник крепкий