Стрелы сквозь Арчера - Нэш Саммерс

Чувствуя себя ребёнком, я повернул голову в сторону и взглянул на Мэллори.

— Подойдёт, — сказал секретарше Мэллори.

Правда в том, что я подстраивался под его график. Я не мог никуда пойти без него. Но Мэллори, казалось, был совершенно не против — и его это устраивало — быть моим личным шофёром. Когда бы я ни упоминал работу, он продолжал говорить, что это преимущества владения собственным бизнесом.

Мэллори подошёл к крючкам на стене рядом с коридором и снял наши зимние куртки. Он надел сначала свою, а потом помог одеться мне. Когда он застегнул на мне куртку и начал наматывать мне на шею шарф, я сдерживал улыбку.

Мы вышли из клиники, и он помог мне сесть на пассажирское сидение его грузовика. Пока мы ждали, когда прогреется кабина, он спросил:

— Как идут приёмы?

Сегодняшний приём был только моим вторым, но я сказал:

— Нормально. Приносят боль

— Да уж. Но я удивлён, что тебе так быстро сняли гипс.

Я не смог ничего поделать, когда мой взгляд упал на мою правую руку, которую по-прежнему держала тугая повязка.

Мэллори быстро добавил:

— Я имею в виду с ноги. Операции на колене могут быть просто ужасными.

— Да уж. Доктор сказал, что снимки хорошие. Похоже, она заживает быстрее, чем обычно. Шина сказала то же самое — на удивление хорошая подвижность для того, как много прошло времени.

— А рука?

Я пожал здоровым плечом.

— Доктор сказал, что она заживает медленно.

— По крайней мере, заживает.

Мэллори вывел грузовик со снежной парковки. Мы медленно ехали через покрытый снегом Банф, слушая по старому радио Led Zeppelin, обсуждения погоды и счёта вчерашней хоккейной игры.

Рождественские гирлянды всё ещё висели. Было слишком раннее время, чтобы они были включены, но несколько дней назад Мэллори сказал мне, что иногда они оставались висеть круглый год. Это был первый раз, когда мне захотелось быть здесь весной, чтобы такое увидеть.

— Хочешь заехать выпить кофе? — спросил Мэллори.

— Конечно.

Мы проехали через окно для водителей, Мэллори заказал дюжину тимбайтс[6] и два обычных кофе. Когда он расплатился, и мы получили свой кофе и пончики в придачу, он припарковался, но двигатель заглушать не стал.

— Слишком холодно, чтобы отключать, — сказал он в качестве объяснения.

Я кивнул, снял перчатки и взял в руки кофе.

— Спасибо, что возите меня.

Он в тосте поднял свой стаканчик с кофе.

— Всегда пожалуйста.

— Если это когда-нибудь станет мешать, я могу вызвать такси или что-то ещё. Или если у вас будут другие планы.

— У меня никогда нет других планов. И по правде говоря, как сказал Дэнни, приятно, когда рядом кто-то есть. Иногда, когда ты постоянно один, забываешь, каково иметь кого-то рядом. Это… мило.

— Так что вы здесь делаете, когда не всё покрыто снегом и льдом и когда температура не безбожно холодная?

— Хожу в походы, плаваю на каноэ, устраиваю пикники у озера. Дел хватает.

— Вы таким занимаетесь?

Мэллори на мгновение сделал паузу, чтобы отпить кофе.

— По большей части я работаю. Что ты сделаешь первым делом, когда поправишься и станешь как новенький?

— Пойду на полигон, — сразу же ответил я. — Мне этого не хватает.

— Полигона?

— Стрельбы.

— Да?

— Так я чувствую себя ближе к отцу.

— Должно быть, ты сильно по нему скучаешь, — осторожно сказал Мэллори.

— По нему и по маме, — я поставил горячий стаканчик рядом со своим бедром, откинув голову на подголовник и закрыв глаза. — Больше всего на свете.

— Должно быть, вы были близки.

Я кивнул.

— Да. Но с моим старшим братом они были ближе. Думаю, дело в возрасте. Он на пять лет старше и всегда был собраннее меня. Наверное, это по-прежнему так.

— Наверное?

— Мы не общаемся.

— А.

— Он живёт в одном из южных штатов. Не уверен, где именно. Не уверен, женат ли он, одинок, или чем занимается по жизни.

— Жаль, что вы двое не поддерживаете связь. Семья может быть важной частью во время скорби.

— Это не мой выбор.

— Нет?

— Я сказал ему, что гей, через несколько мгновений после того, как мы узнали о смерти родителей. Неудачно выбранное время. Это просто выскользнуло, что я так и не смог им рассказать. Он всегда был консервативным, но я не думал, что он так это воспримет.

— И как это?

Я грустно улыбнулся сам себе.

— Плохо. Он сказал, что рад, что наши родители так и не узнали, что им не пришлось жить с этим позором.

— Он такое тебе сказал? — голос Мэллори был резким, но у меня не хватало сил встретиться с ним взглядом.

— Да. Может, он был прав. Он знал наших родителей лучше меня. Я не стыжусь того, что гей, но всё могло бы быть иначе, если бы я рассказал родителям, и они стыдились бы меня. Они были — и остаются — всем моим миром.

Долгое время ни один из нас не говорил ни слова. Я переживал тот момент, как рассказал брату о своей ориентации. Я по-прежнему видел выражение ужаса на его лице — на лице, которое было слишком похоже на моё.

Я понятия не имел, о чём думал Мэллори, но отчаянно хотел знать. Он ничем не был похож на моего отца. Мой отец был громким и неистовым, в то время как Мэллори был спокойным и мягким.

На мгновение я устыдился того, что сравнивал этих двух мужчин. Они были противоположностями, как океан и поле ржи. Совершенно несравнимы. Из разных миров.

— Эй, — Мэллори сжал моё плечо. — Это его потеря и его ошибка. Твои родители никак не могли бы тебя стыдиться. Ты хороший человек, Арчер.

Не в силах сдержаться, я улыбнулся ему.

— Думаю, в крови семьи Патель есть что-то, что говорит, что вы, ребята, единственные, кому я нравлюсь.

— Может, в крови семьи Харт есть что-то, что заявляет, что мы единственные, кого ты подпускаешь близко к себе.

— Наверное, вы правы. Можете попытаться очаровать моего брата? — пошутил я.

Улыбка Мэллори была натянутой, когда он произнёс:

— Не думаю, что какие-то мои слова твоему брату были бы очаровательными.

Его руки крепко сжимали руль, костяшки побелели от напряжения или