Династия Скоген - Каролин Валь

спрятать голову в песок, лишь бы не столкнуться с трудностями. Даже разговоры о смерти моих родителей были под запретом, потому что причиняли боль. Ведь мир вращался дальше, а погружение в боль никогда раньше ничего не улучшало.

Может ли быть дело в том, что они не хотят нагружать меня всей этой драмой с финансами?

Я знала, что не могла оставить бабушку и дедушку одних разбираться с этой проблемой, хотя два года назад размышляла о том, чтобы пройти практику в крупной сети отелей и направить свои интересы в другую сторону. Однако быстро отказалась от этой идеи из-за своей нерешительности. Да и к тому же я не хотела оставлять их одних.

Теперь дедушке было шестьдесят пять, а бабушке полгода назад исполнилось шестьдесят, в скором будущем им неизбежно придется остановиться и уйти на покой.

– Цветочек мой, что случилось? – спросила бабушка голосом, который напоминал мне уютное шерстяное одеяло. К горлу мгновенно подступил комок, и я с трудом удержала наворачивающиеся на глаза слезы.

– Цветочек, что случилось? – с тревогой спросил дедушка, подойдя ближе. Он убрал пряди с моего лица – такой простой и все же такой нежный жест. Грудь сжалась так, словно ее стянули слишком узким корсетом.

– Мы должны отказаться от походов? – вырвалось у меня, и я увидела, как они обменялись взглядами. Их лица выражали беспокойство, усталость и измождение. Если бы взгляд мог передать смысл без слов, то такой взгляд сделал бы это.

Ох.

Они держали меня в неведении, чтобы защитить. Но я сама обнаружила правду.

Мое сердце на мгновение замерло в растерянности, а затем забилось слишком быстро.

– Вы ничего мне не говорили, – безэмоционально пробормотала я, надеясь, что ошиблась.

Лицо бабушки осунулось, и под маской морщинок от улыбки я увидела беспокойство.

– Мне так жаль, но мы не хотели, чтобы ты из-за этого переживала.

– Но я же не глупая, – вырвалось у меня. Грудь тяжело поднималась и опускалась. – Вы же позволили мне работать со счетами и электронными письмами. Неужели думали, что я не замечу, как плохо обстоят дела? – Разочарование и ярость охватили меня, но я заставила себя дышать спокойно. Всего несколько минут назад я сама, из добрых, но ошибочных побуждений, хотела продолжать им врать и дальше. Было бы несправедливо обвинять бабушку и дедушку, ведь я и сама использовала тот же аргумент в оправдание своих действий.

Мои плечи опустились.

– Ладно, как именно обстоят у нас дела? – наконец спросила я после нескольких минут тяжелой, словно свинец, тишины. – Нужно все продать? Уехать?

Бабушка и дедушка снова встретились взглядами, и от этого ком в горле стал еще больше.

– Вообще-то, мы планировали обсудить это после предстоящего похода, – начал было дедушка, однако я прервала его резким взмахом руки.

– Нет, говорите сейчас. Этот треккинг-тур уже имел зловещие предзнаменования.

«Насколько хуже может стать?» – подумала я и одновременно прокляла себя за эти мысли, потому что теперь они будут висеть над нами подобно предсказанию.

– Может, сначала кофе? Завтрак?

– Не думаю, что смогу что-то проглотить, – пробормотала я и скрестила руки на груди в выжидающей позе. От напряжения мышцы окаменели.

– Мы просто хотим сохранить hygge. – Под «хижинами» дедушка имел в виду пансионат с гостевыми комнатами. – Треккинговые туры придется остановить, – он сглотнул и взмахнул рукой, обводя главный дом. – Если мы найдем силы и ресурсы, то сможем все здесь обновить и начать заново.

– Значит, больше никакого Hjerteslag Øyeblikke? – спросила я, не в силах сдержать разочарование.

– Ах, цветочек, – вздохнула бабушка и стряхнула воображаемые ворсинки с моего пуловера. – Это всегда была работа нашей жизни.

– А также и моей, – ответила я, словно выстрелила из пистолета.

Взгляд дедушки стал более мягким и наполнился нежностью.

– Это правда так? – мягко спросил он. – Или ты занимаешься всем этим, потому что не знаешь ничего другого? Из чувства долга перед нами? Ты права, София и Филип в твоем возрасте уже имели дочь и жили в Осло, но успели повидать мир. Твоя мама много чего испытала и прожила насыщенную жизнь. А что же ты?

Застигнутая врасплох, я вздрогнула. Сначала Лиам, а теперь и мои бабушка и дедушка. Вопрос пронзил меня подобно ножу. Потому что ответ на него я не знала.

Раньше я всегда выбирала удобный путь, чтобы не выходить из своей зоны комфорта. Это было мне знакомо, ничего другого я никогда и не делала. Мне нравилось жить здесь, но насколько я могла судить о жизни, если не пробовала ничего другого?

Я чувствовала себя застигнутой врасплох. Обнаженной. И решила перейти в наступление.

– И что плохого в том, что мне нравится то, что я делаю?

– Ничего. Ничего плохого, если это на самом деле то, что ты хочешь делать.

– Конечно, это так, – я начинала злиться. – Мне нравится бывать на природе. А проводить время с людьми и наблюдать, как они развиваются и открывают для себя что-то новое во время наших туров, – это мое призвание.

– А что насчет тебя? – этот вопрос застал меня врасплох, словно внезапный удар кулаком. – Когда ты откроешь для себя что-то новое? Начнешь развиваться?

Я шумно вздохнула и вскинула руки вверх:

– Без понятия! А должна? Если вы ищете причину просто отказаться от Hjerteslag Øyeblikke, то не нужно приплетать меня. Я бы сражалась за наше семейное дело, за работу всей вашей жизни, чтобы у вас, когда вы постареете и уйдете на пенсию, было то, на что всегда можно положиться, на что можно смотреть с гордостью, потому что вы это построили.

– Но, Нора… – начала было бабушка, и меня напугал влажный блеск ее глаз, которые были так похожи на мои собственные. Любовь в ее взгляде обволокла меня и растворила ярость. – Ты наша гордость. Ты для нас все. Как и твое счастье. Если ты хочешь сражаться за Hjerteslag Øyeblikke, то делай это. Тогда мы что-нибудь придумаем. Но не стоит это делать только потому, что ты чувствуешь себя нам обязанной. Это должно быть твое собственное решение.

В груди все опасно сжалось, каждый вдох обжигал мои легкие как огонь. Мне пришлось самой бороться со слезами, внезапно навернувшимися на глаза. Ведь есть вещи, которые они не озвучивают. Эти вещи останутся только между нами.

«Ты единственная, кто у нас остался».

«Ты единственная, кто еще жив».

«Ты живешь».

– Мы больше не можем управлять предприятием, – добавила бабушка тихо. – Мы устали. А ты должна продолжать делать это только в том случае, если действительно считаешь Hjerteslag Øyeblikke мечтой своей жизни. У тебя еще есть время выяснить,