Искупление варвара - Руби Диксон

— Она будет такой, — говорит он с полной уверенностью.

— Это так? — Она наклоняет голову в мою сторону. — Элли, ты в восторге?

Я не смотрю на Бека. Я просто слегка качаю головой, вцепившись в свое одеяло.

— Думаешь, ты будешь в восторге в ближайшие пять минут?

Я снова качаю головой.

— На следующий день?

По-прежнему нет.

— Хорошо, тогда я вмешиваюсь. — Она бесстрашно встает между нами, как будто Бек не такой огромный, громоздкий и пугающий, и кладет руку ему на грудь. — Ты уходишь. Я посижу с Элли и буду охранять ее, пока мы не вернемся в деревню.

Бек хмурится.

— Она моя пара. Мы резонируем. Ты…

— Тебе нужно поговорить с вождем, мистер Нарушитель правил. Пока Элли боится тебя, ты не будешь дышать с ней одним воздухом. Понимаешь? — Она упирает руки в бока. — Или мне привиделась та часть, где ты схватил ее, развернул и заставил принять свой кхай?

Его лицо на мгновение становится мрачным, а затем застывает во что-то похожее на хмурый взгляд.

— Ей нужен был кхай.

— Да, ну, есть другие способы сделать это, чем тот, который применил ты. Вы с Рáхошем, должно быть, пользовались одной методичкой или что-то в этом роде.

Где-то рядом с костром раздается звук, похожий на фырканье Рáхоша.

Я должна что-то сказать. Хоть что-то. Взять на себя ответственность за свою собственную жизнь. Сказать Лиз, чего я хочу. Сказать Беку, чтобы он уходил и оставил меня в покое. Но слова застревают у меня в горле, и я не могу выдавить из себя ни слова.

Остальные люди отходят от костра, и я замечаю, что у Саммер, Кейт, Брук и Гейл теперь ярко-голубые светящиеся глаза. Мои, должно быть, тоже светятся, хотя мое зрение осталось таким же. Все до единого они хмуро смотрят на Бека, проходя мимо, и садятся на снег рядом со мной. Они сидят близко, но не слишком близко, чтобы я запаниковала. Это проявление солидарности и сестринства со стороны женщин, с которыми я никогда не разговаривала, и узел в моем горле, кажется, внезапно становится огромным.

Когда-нибудь я скажу им спасибо. А пока я просто прижимаю кулак к груди и желаю, чтобы моя вошь перестала так безжалостно жужжать.

БЕК

Конечно, Эл-ли должна быть моей, — размышляю я, когда мы возвращаемся в деревню. Мое сердце полно радости. Я даже не возражаю против того, что другие люди идут с Элли впереди группы, а я иду сзади, без компании, кроме Рáхоша. Это прекрасно — они не смогут разлучить нас навсегда. Резонанс этого не допустит.

Другие охотники бросают на меня завистливые взгляды; никто не нашел отклика, кроме меня и Эл-ли. Им придется подождать, пока резонанс выберет их позже, если он вообще выберет.

Резонанс.

От одной мысли об этом мой кхай начинает медленную, размеренную песню. Наконец-то это произошло, и моя женщина… она само совершенство.

Что ж, от нее так плохо пахнет, что у меня слезятся глаза, когда я нахожусь рядом с ней, и она не говорит, но я знаю, что Эл-ли — та пара, которую я так долго ждал. Даже когда ей очень страшно, она не плачет. Она храбрая. Умная.

Моя. Эта мысль наполняет меня гордостью. Со временем, возможно, она научится получать удовольствие от резонанса. На данный момент меня больше беспокоит то, что она так боится меня. Неужели она никогда не сможет заговорить? Или она предпочитает этого не делать? Кто-нибудь из других людей знает про это? Я фокусирую свой взгляд на той, которую зовут Чейл, которая взяла на себя материнскую роль по отношению к другим женщинам. Даже сейчас она гладит розовую по плечам, подбадривая ее.

Чейл знала бы, умеет ли Элли говорить.

Я бегу вперед, игнорируя бормотание ругательства Рáхоша. Он не преследует меня, когда я подхожу, чтобы встать рядом с Чейл, и иду рядом с ней. Они хотят, чтобы я держался подальше от своей пары. Я игнорирую гнев, который сжигает меня изнутри при этой мысли, и сосредотачиваюсь на Чейл.

Она замечает, что я иду рядом с ней, и бросает на меня косой взгляд. Когда я не ухожу, она хмурится.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Ее слова вежливы, но это странно; по ее тону совсем не видно, что она хочет помочь.

— У меня есть к тебе вопросы.

— Ты предполагаешь, что я захочу разговаривать с твоей синей задницей?

— Не с моей задницей, — поправляю я ее. — Ты можешь говорить мне в лицо.

Чейл слегка встряхивается, ее брови опускаются.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Нет. Я хочу задать тебе вопросы об Эл-ли.

— А если мне не хочется с тобой разговаривать?

Настала моя очередь хмуриться. Почему она не хочет говорить со мной?

— Я только хочу узнать больше о своей паре. Ты знаешь ее лучше, чем я.

— Да, знаю, — медленно произносит Чейл, пожимая плечами, и меховая накидка плотнее облегает ее маленькое тельце. — И я уверена, что она не счастлива быть твоей парой.

Я смотрю вперед, на напряженную фигуру той, кто является моей парой. Она кажется такой хрупкой и одинокой, даже несмотря на то, что Лиз и Харрек стоят по бокам от нее.

— Почему она не говорит?

— Может быть, она не хочет с тобой разговаривать?

Я поворачиваюсь к ней.

— Значит, она разговаривает с тобой? — Я испытываю облегчение. Если это правда, то это означает, что я смогу завоевать ее расположение. Со временем она заговорит со мной.

Но Чейл поджимает губы. Через мгновение она медленно качает головой.

— Нет, она со мной не разговаривает. Она ни с кем не разговаривает. Но я знаю, что она может говорить. — Она поднимает на меня взгляд. — Я слышала, как она что-то говорила в своих ночных кошмарах. И это были нехорошие кошмары, к твоему сведению.

Желание защитить свою пару пронизывает меня, и я сжимаю в кулаке копье, сопротивляясь порыву броситься к ней и прижать ее к себе, чтобы утешить в воспоминаниях о прошлом.

— Поэтому она предпочитает молчать. У нее сильная воля, у моей пары. — Я испытываю сильную гордость за это, даже если меня расстраивает ее молчание. — Случилось что-то такое, из-за чего она боится говорить?

— Тебе придется спросить ее.

Я спрошу. Возможно, она даже ответит мне. Но не сегодня. Я снова смотрю на Чейл.

— Ты можешь рассказать мне о ней еще что-нибудь?

Она, кажется, не в восторге от моих вопросов.

— Почему ты хочешь знать?

Разве это не очевидно?