Три сестры: Вера - Ирина Михайловна Комарова

– Торт совсем не помялся. – Вовка внес большую коробку, осторожно держа под донышко обеими руками. – Я проверил.

– Еще и торт!

– Так, Вера Степановна, хватит причитать! – возмутился Володя, опуская перед ней очередную сумку. – Что захотели, то и принесли! Ветчину люблю я, бри – ты, а свиную рульку – Пашка. Торт мальчишкам, чтобы жизнь слаще была, да и мы все от хорошего куска не откажемся. А салаты – чтобы ты не на кухне возилась, а с нами общалась. Сейчас мы в пять минут стол накроем… Паш, пироги в каком пакете были?

– В каком-то были. – Павел задумчиво изучал пакет с яйцами. Судя по тому, как промокла коробка, целых там осталось немного. – Вера, совсем тебя от кухни освободить не получится. Тут это… наверное, яичницу сразу замутить? В смысле, не выбрасывать же теперь. Кажется, вот в ту зеленую сумку мы сковородки запихали, кастрюли и прочее… потом раскидать надо будет по местам.

– А это тоже наше? – На пороге кухни появился Павлик, протягивая вперед немного потрепанный букет.

Вера молча отложила очередной пакет, подошла к сыну и взяла цветы. Поднесла к лицу, вдохнула слабый запах роз и снова расплакалась. Хотела сдержать слезы, изо всех сил старалась, но ничего не получалось.

– Мам, ты чего? – Павлик слегка попятился. – Ты что, укололась? Тебе так больно, мам? – Он растерянно оглянулся на Владимира, перевел испуганный взгляд на Павла и снова уставился на мать. На всякий случай пообещал неуверенно: – Я больше не буду.

Володя подошел к Вере, обнял ее, погладил по голове, как маленькую.

– Ну что ты, Верочка. Все хорошо. Не пугай Павлика, а то он тоже сейчас расплачется.

Мальчишка, подтверждая его слова, прижался к матери и обнял ее за талию, испуганно глядя округлившимися глазами. Павел, который много лет старался к Вере лишний раз даже не прикасаться, решил, что тоже может подойти поближе. Нерешительно похлопал ее по плечу и тоже пообещал:

– Все будет хорошо.

Вера всхлипнула, вытерла глаза и вымучила кривую улыбку.

– Как сказал один умный человек: все было хорошо, все будет хорошо и сейчас все хорошо. Осталось только с этим смириться. Ладно, мальчики, я делаю яичницу, а вы накрывайте на стол. Паша, ты посуды какой-нибудь догадался купить?

– А как же! – хвастливо откликнулся он. – Мы целую коробку тарелками всякими и вилками-ложками набили. Володя, где коробка?

– В коридоре стоит. И пусть стоит пока, мы еще и одноразовой посуды несколько упаковок взяли, чтобы хоть сегодня с мытьем не возиться.

– И скатерть одноразовую, – поддакнул Павел. – Гуляем по полной программе!

Яичницу Вера сделала на скорую руку, но с помидорами, сыром и зеленью, так что выглядела она на столе рядом с деликатесами вполне уместно и разыграли ее в момент. Мальчишки поели быстро и снова вернулись к железной дороге. Впрочем, про стол они не забывали, время от времени подбегая и хватая вкусные кусочки. Взрослые получали удовольствие от общения, болтая ни о чем и обо всем. Точнее, пытались болтать. Слишком долго они были вчетвером, слишком многое их, именно четверых, связывало. И теперь в разговоре постоянно всплывало имя Сергея, после каждого упоминания которого на пару мгновений повисала неловкая тишина. Первой не выдержала Вера.

– Так, ребята. – Она положила вилку на стол. – Никакой необходимости в вашей сверхделикатности нет. Сережа не умер, он жив и вполне благополучен. Я тоже жива, и у меня все в порядке. Мы больше не вместе, но это не перечеркивает прошлого. Глупо притворяться, что Сережи никогда не существовало. Так что не бойтесь его упоминать.

– С этим не поспоришь, – тихо согласился Павел. – Ведь что ни вспомни, обязательно и Серега в этом участвовал.

А Володя тут же воспользовался предложением не стесняться:

– Верк, а чего ты от него ушла-то? Не, я в любом случае за тебя, просто не понял: эта Полли, что, последняя капля была? – Он посмотрел на Веру и все-таки немного смутился. – Ну, я имею в виду, он же столько лет… в смысле, ты не обращала внимания…

– Ты долго держался, – печально усмехнулась она. – Да, это была последняя капля. Нелепо, конечно, все получилось, и глупо до предела. Оказывается, терпение – это вовсе не добродетель, это трусость и нежелание что-то менять. Но главное, рано или поздно оно заканчивается, и тогда… тогда – большой бабах, и все в развалинах. – Вера взяла свой пластиковый стаканчик с вином: – Давайте выпьем за то, чтобы вы, когда, наконец, найдете свои половинки, все вопросы решали сразу, не доводя до точки кипения. В семейной жизни, мальчики, терпение – это приговор.

– Интересный подход. – Володя чокнулся с ней и выпил. – А нам всегда внушали, что в семейной жизни как раз терпение – самое главное.

– Бессовестное вранье, – отрезала Вера. – Послушай опытного старшего товарища…

– Эй, ты всего на полтора месяца меня старше! Пашка, чего она меня опять за самого мелкого держит!

– Потому что ты малек и есть. – Павел лихо выпил, зажевал солидным куском свинины. Рульку он действительно предпочитал любым другим копченостям, так что на тарелке уже оставалась едва ли половина. Прожевал и добавил: – Вера, я тебя понимаю. Я тоже всегда чувствовал, что с этим терпением все не так просто.

– И ничего подобного! – Володю философско-этические вопросы не волновали, ему категорически не хотелось считаться младшим. А может, просто решил сменить тему, и это ему удалось. – Самая мелкая у нас всегда была Любочка!

Строго говоря, Люба с Надей к «мушкетерам и мушкетерке» не принадлежали, но достаточно часто оказывались в их компании, так как Софья Николаевна считала, что Вера обязана присматривать за младшими сестрами. А присматривать за ними можно было только двумя способами: скучать с ними дома – визиты в квартиру каких-либо друзей, а тем более друзей-мальчишек, были категорически запрещены, или таскать девчонок с собой. «Мушкетеры» кривились, но выбора особого не было.

– Любочка была наимельчайшая, – уточнил Павел. – Надя мелкая, а ты – просто малек.

– Ну и ладно, – окончательно надулся Володя. – А зато через двадцать лет вы все будете уже старперы, а я все еще молодой и красивый!

– Через двадцать лет ты будешь молодой и красивый старпер, – заржал Павел. – Да ладно, ерунда все это. Вера, скажи лучше, как у девчонок дела? Люба-то замуж не вышла?

– Куда там, – отмахнулась Вера. – У нее же большая любовь. Главное, сама понимает, что он сволочь, что ничего хорошего