Счастливы вместе - Мари Соль

«Это пока не смотрины», — внушаю себе. Тут же в дверях появляется Окунев. Я киваю ему:

— Открывай.

На пороге Наташа. Девчонка совсем ещё! Ей шестнадцать, или сколько он там говорил? Всего лишь три годика разницы с Соней. Но разница эта видна. Может быть, потому, что она полновата. Не толстая! Просто вполне аппетитная, с формами. Как для девчонки шестнадцати лет. Волосы светлые, не слишком густые. Личико милое, ямочки на щеках. В целом, она мне уже очень нравится! А уж то, как она опускает глаза на салатную миску, краснея так, словно пришла на кулинарный турнир.

— Мам, пап, — появляется Севка. Он на целую голову выше её.

Я только в этот момент замечаю, какой он у меня взрослый. И первая мысль: «А они уже спят?». Отгоняю её, становлюсь рядом с Окуневым старшим.

— Эт Наташа, — представляет наш сын свою девушку, — Это — папа, Роман Ярославович, а это — мама, Маргарита Валентиновна.

— Можно просто тёть Рита, — улыбаюсь приветливо.

— А меня можно просто дядь Рома, — приобняв меня, Окунев делает вид, что мы пара.

— Разувайтесь скорее! — беру я миску с салатом. Уже на кухне её открываю. И вижу, что это те самые «крабовые палочки», которые так любит Севка. Настолько она его знает? А ведь я тоже сделала этот салат.

— Ой, у вас тоже? — смущённо бросает Наташа, увидев его на столе.

— Ничего страшного, — я улыбаюсь, — Мы будем есть твой! Ведь Сева не соизволил даже предупредить меня заблаговременно. Только сегодня сказал, огорошил!

— Вот и узнаем, кто лучше готовит? — смеётся наш папа. А я недовольно кошусь на него.

«Наташа итак смущена, ты зачем добавляешь?», — повествует мой взгляд.

Мы садимся.

— А Соньки не будет? — интересуется сын.

— Нет, — машу я, — Она там чем-то занята в своей спальне.

Он закрывает глаза:

— Слава богу!

Наташа хихикает, отчего на щеках появляются ямочки.

— Севочка, поухаживай за Наташей, — прошу я.

А Ромка уже положил по две ложки салатов, обоих салатов, моего и Наташиного:

— В правом углу нашего ринга Маргарита Бузыкина! — ковыряет он мой, — А в левом углу… Как твоя фамилия, Наташ? — произносит он в адрес Наташи.

— Ром, прекрати! — я толкаю его под столом, — Просто ешь.

— Я Куцарова, — шепчет Наташа.

А Сева уже наливает компот.

— Ваша мать запретила мне пить. Я хотела предложить вам вина, за знакомство! Так что будем, как в детском саду, глушить яблочный, — нюхает Окунев-старший стакан.

Я приглушённо вздыхаю, говорю первый тост:

— За знакомство!

Мы пьём, налегаем на блюда. Отведав обоих салатов, мой муж произносит:

— Наташа! А твой, я скажу, превосходный! Мне он кажется даже вкуснее, чем мамин. Рит, ты прости, — извиняется он в мою сторону.

Наташа совсем засмущалась:

— Простите, тёть Рит.

— Да, ну что ты? Я даже рада! Ты где научилась готовить так вкусно? Сева всегда говорит, как придёт от тебя, что поел.

Севка толкает подругу плечом:

— Наташка мечтает стать поваром.

— Да, — произносит она, — Я хотела уйти после девятого, в техникум. Но решила остаться. Потом поступлю в пищевой.

Её взгляд говорит больше слов. Ведь у них с Севкой разница! Он уже выпускается. Хочет идти на врача. Только не гинекологом быть, а хирургом. Хирургом престижнее! Но дедушка рад.

— А Сева у нас в медицинский собрался, — говорю, глядя на то, как он ест.

Чем взрослее становится сын, тем сильнее похож на отца. Тот же нос, тот же взгляд, та же чёлка. Удивительно просто! Насколько природа бывает старательна. Или у Ромика сильные гены? Я же всего лишь копирую их.

Тут на кухню врывается Бублик.

— Проснулся, собака! — комментирует Окунев. И тянет кусок со стола.

— Не давай ему, Ром! Там майонез, — ловлю его руку.

Глаза округляются:

— Там майонез? Ты хочешь, чтобы у меня были холестериновые бляшки?

«О, господи», — думаю я, — «Дай мне сил». Он ведь сто лет уже ест это мясо. Причём, за обе щеки! И что-то я бляшек не вижу. По крайней мере, они не мешают ему тешить свой озабоченный член.

— А майонез в малых дозах полезен, — произносит Наташа, — Только если он натуральный.

— А он бывает натуральным и ненатуральным? — удивляется Окунев.

— Я имею ввиду, домашний, — смущённо кивает она.

— Нашей маме некогда делать домашний, — муж с заботой берёт меня за руку, — Она у нас очень востребована на работе. Да, дорогая? Я прав?

— А я делаю, — произносит Наташа.

— Так вот почему у тебя такой вкусный салат? — добавляет мой муж.

Мы продолжаем общаться. Севка больше молчит, но вставляет порой, не без гордости, замечания, типа:

— Наташа отличница. Будет стараться, получит медаль.

— У меня по физкультуре четвёрка, — смущается та.

«Неудивительно», — думаю я. Сама не любила физру! Хотя, в юности грудь у меня была чуть поменьше Наташиной. Когда дети уходят, она произносит восторженно:

— Тётя Рита, а дайте рецепт вот этого мяса? Как оно называется?

— Это, — пожимаю плечами, — Даже не знаю! Я сама его выдумала. Ещё давным-давно где-то прочла, потом изменила его на свой лад.

— Это семейный рецепт, — обнимает одной рукой Окунев. Я бы стряхнула её, но ведь не на глазах у детей…

— Тогда, наверное, это секрет? — продолжает Наташа.

И мне почему-то не хочется дать ей рецепт. Даже ревность какая-то!

— Нет, что ты! — смеюсь, — Я тебе напишу. Вот придёшь в следующий раз.

— Будет повод! — напутствует Окунев. Хотя бы в чём-то я с ним соглашаюсь.

Проводив, я иду убираться на кухню. Окунев тащится следом за мной. Но, вместо того, чтобы помочь, он садится за стол. Доедает нарезку.

— Вот таких надо жён выбирать, — говорит, — Чтоб не слишком красивая! А то красотки потом изменяют мужьям.

Одарив его взглядом, я сгребаю с тарелки салат:

— Нормальная девочка. Она показалась мне очень даже красивой!

— А я и не говорю, что она совсем не красивая, — соглашается он, — В самый раз! Только склонность её к полноте. Разнесёт после родов, как думаешь? — хмыкает он.

Я смотрю на него. Так бы разбила тарелку об голову!

— Нет! — возражает он сам себе, — Если вовремя взять себя в руки.

— Окунев, ты мерзопакостный тип! — говорю, встав спиной.

Слышу его недовольное:

— Нехорошо так говорить об отце своих детей.

«Отец, блин», — давлю из бутылочки пену на губку. Ведь знает, что тема больная. Зачем говорить? Я тогда, после Сони, с трудом избавлялась от лишних кило. Похудела, когда мы разъехались с Ромкой. Когда я впервые решилась подать на развод! А потом этот «другов инфаркт». И лишний вес схлынул сам, не заметила даже…

Когда подношу нож к струе, а он