Землянка для опасных командоров - Елена Островская

проскользнул четкий, ясный образ: комната с голыми стенами, запах озона и два сияющих кольца в небе над синим морем. И тихий, но уверенный голос, мой собственный голос, произносящий: «Данные переданы. Жду экстракции».

Я вздрогнула. Это было не воспоминание Светы. Это было что-то другое. Что-то настоящее.

— Что? — сразу уловил мое изменение состояние Кай.

— Ничего, — я покачала головой, намеренно выпрямив спину и посмотрев на него с нежностью. — Просто… я проголодалась. Где на этой вашей планетке-броненосце можно поесть?

Уголок губ Кая дрогнул в почти что улыбке. Он кивнул в сторону скрытого барьера

— Элиан покажет. А мне нужно доложить Отцу о нашем «благополучном» возвращении. — Он повернулся к выходу, но на пороге остановился. — И Рея… Добро пожаловать домой.

27. Встреча с Верхновным Отцом.

Ночь выдалась долгой и тяжелой. Элиан решил помочь мне подготовиться к завтрашней встрече с Верховным Отцом. Он решил провести своеобразный экзамен, чтобы убедиться, что я готова.

Элиан показывал мне голографические записи и семейные фотографии, рассказывал истории из детства Реи. Эти факты не входили в мою оперативную легенду «Светланы».

Я впитывала все, как губка, пытаясь выстроить в голове карточный домик из чужих воспоминаний. Кай молча наблюдал, его мрачная фигура в дверном проеме была живым воплощением того давления, что на меня давило.

К утру голова гудела от информации, но внутри зашевелилось нечто новое — не память, а мышечное ощущение. Я инстинктивно знала, как держать спину, куда ставить ногу, спускаясь по лестнице. Как легким движением пальца регулировать прозрачность окон. Это было тело Реи, помнящее себя.

— Готова? — спросил Кай утром, его взгляд скользнул по моему строгому, выдержанному в серебристых тонах платью — выбор, который одобрил бы Верховный Отец.

— Нет, — честно ответила я. — Но я сыграю свою роль.

Дорога до Цитадели Верховного Отца прошла в гнетущем молчании. Чем ближе мы подходили к массивным, устремленным в небо вратам, тем сильнее сжималось ледяное кольцо вокруг моего сердца. Страх быть разоблаченной парализовал. Я ловила на себе восхищенные взгляды прохожих — они видели дочь Эос, героиню, вернувшуюся с триумфом. А я чувствовала себя актрисой, вышедшей на сцену без знания роли.

Тронный зал ослеплял. Не роскошью, а мощью. Здесь все было подчинено функциональности и демонстрации силы. И в центре этого холодного великолепия, на троне из полированного черного камня, сидел он. Верховный Отец. Его взгляд, острый и всевидящий, как у хищной птицы, упал на нас, едва мы переступили порог.

Мы поклонились в унисон, как того требовал ритуал. Я скопировала идеальный, отточенный годами поклон Реи — легкий наклон головы, правая рука у сердца.

— Встаньте, — его голос был низким и вибрировал в костях, словно басовитый гул двигателей звездолета. — Дочь моя. Командоры. Добро пожаловать домой. Ваша победа на Вольваросе укрепила позиции Гелиоса. Вы сделали нас сильнее.

Он говорил общие, подобающие моменту фразы, но его глаза не отрывались от меня. Они сканировали, искали малейшую фальшь.

— Благодарю, отец, — голос мой прозвучал чуть хрипловато, но достаточно уверенно. — Мы лишь выполняли свой долг.

— Твой отчет был… лаконичным, — заметил Отец, медленно поднимаясь с трона и спускаясь к нам. Каждый его шаг отдавался гулким эхом. — Меня интересуют детали. Особенно то, как тебе удалось проникнуть в ядро их системы защиты. Лично.

Внутри все оборвалось.

Это была ловушка.

В отчете, который Кай и Элиан составили за меня, эта часть была намеренно расплывчатой. Настоящая Рея знала бы каждую деталь. Я почувствовала, как ладони становятся ледяными и влажными.

Из бокового кармана платья моя рука сама нащупала маленький, холодный предмет — элегантный стилус для управления голо-интерфейсом. Рея всегда носила его с собой. И она всегда вертела его в пальцах, когда нервничала или сосредотачивалась. Мышечная память.

Я позволила пальцам совершить это знакомое движение и сделала шаг вперед, подняв подбородок. Не смотря в глаза Отцу, а чуть поверх его плеча, с легким высокомерием, которое я подсмотрела на голозаписях.

— Их защита была архаичной, отец, — сказала я, и в голосе появились нужные нотки снисходительности гения к неумехам. — Они полагались на квантовое шифрование седьмого поколения. Я использовала резонансную частоту их же центрального процессора, чтобы создать обратную волну. Это было… элементарно.

Я выдержала паузу, позволив стилусу замереть в пальцах.

— Детали я внесла в закрытое дополнение к отчету. Для служебного пользования. Считала неразумным распространяться об этом при всех.

Элиан едва заметно выдохнул.

Кай стоял не шелохнувшись, но я почувствовала, как его напряжение немного ослабло.

Верховный Отец медленно кивнул, его пронзительный взгляд на мгновение смягчился — в нем мелькнуло знакомое одобрение, которое он дарил дочери-вундеркинду.

— Разумно. Ты всегда мыслишь на шаг вперед, Рея.

Казалось, худшее позади. Он повернулся к Каю и Элиану, начав обсуждать военные расквартирования новых гарнизонов. Я позволила себе мысленно расслабиться на долю секунды.

И совершила ошибку.

Мой взгляд упал на огромную голографическую карту Спирального Рукава, висевшую на стене. Я искала глазами крошечную точку по имени Земля. Тот самый мираж, который был моим домом всего несколько недель назад. Я искала его с тоской и тоской самозванки, тоской по чему-то, чего никогда не существовало.

Я не заметила, как Отец замолчал. Я не почувствовала, как его внимание вновь было приковано ко мне. Я смотрела на карту с таким неподдельным, горьким любопытством, что это было кричаще чуждо для Реи Эос.

— Дочь моя, — его голос прозвучал тихо, но в тишине зала он грянул, как гром. — Что вызывает твой интерес? Или… тоску?

Я резко отвела взгляд, но было поздно. Ледяная стена снова опустилась между нами. Его глаза сузились.

— Ты выглядишь… странно. Так, словно видишь все это впервые, — он сделал широкий жест, охватывающий весь зал, всю планету, всю империю. — Говорят, после возвращения ты была не совсем собой.

Кай сделал шаг вперед, готовый вмешаться, но Отец остановил его жестом.

— Я жду ответа от нее.

В горле встал ком. Все «воспоминания», вбитые Элианом, испарились. Остался только животный страх разоблачения.

Я чувствовала на себе тяжелые взгляды стражников, молчаливое напряжение мужей. Я была на грани.

И тогда это случилось.

Глубоко внутри, из-под толщи навязанных образов и ложных воспоминаний, прорвалось что-то настоящее. Не память. Чувство. Чистое, необузданное и жгучее — “гнев”. Гнев дочери, которую отец всегда держал на расстоянии