Хорошие девочки попадают в Ад - Марина Эльденберт

— Мы совершенно разные, — сказала я. — Нам сложно быть вместе и очень сложно разговаривать. Мы не понимаем друг друга, как будто она говорит на немецком, а я на английском. И у нас нет гугл-переводчика под рукой.

Амира хихикнула, но потом мигом стала серьезной:

— Если бы я знала твою маму, я бы вас помирила. Когда она тебе в следующий раз позвонит, дай мне трубку. Я ей все скажу.

Она сообщила это с таким важным видом, настолько проникновенно, что у меня просто язык не повернулся сказать ей о том, что наших звонков больше не будет.

— Хорошо. Если ты не будешь спать, я дам тебе трубку.

— Даже если буду, разбуди меня. — Она сверкнула глазами. — Слышишь?

Пришлось пообещать.

Не знаю, это было новое поколение, или Амира очень рано повзрослела из-за смерти матери, но меня временами просто обескураживала серьезность разговоров с ней. При всем при том, что на все эти темы она говорила с классической детской непосредственностью, пробивало как на сеансе у психолога, честное слово.

— А ты? — спросила я, радуясь возможности наконец-то соскочить с темы. — Как ты планируешь провести Рождество и Новый год?

— На Рождество мы с папой поедем в Альпы! — радостно сообщила она. — А Новый год… ну, наверное, как обычно, просто дома. Знаешь, как его называют у нас?

— Как?

— Сильвестр! В честь Святого Сильвестра. Говорят, он укротил Левиафана и остановил конец света, — Амира сияла от радости, потому что теперь она могла чему-то меня научить.

— Ух ты! — сказала я.

— Да, и если ты захочешь, мы будем вечером есть фондю и смотреть «Гарри Поттера»! Папа не отправляет меня спать, пока я сама не захочу, так что можем смотреть его всю ночь!

— Звучит как отличный план, — я подняла вверх большой палец.

— Да? Правда? — Амира вгляделась в мое лицо. — Потому что Грета не любила сказки. Она сказала, что все это ерунда, такого не бывает, и Винкс она тоже не любила.

— Странная женщина.

Амира хихикнула. А потом порывисто меня обняла:

— Я так рада, что ты у нас появилась, Ники!

И, странное дело, я совсем не покривила душой, когда обнимала ее в ответ:

— Я тоже.

Именно благодаря этому разговору я сегодня дожидалась Лукаса. До Рождества осталось пару дней, до Нового года-Сильвестра — соответственно, неделя, и мне жизненно необходимо было с ним поговорить. Как назло, он решил сегодня поработать подольше и не появлялся в доме с самого утра. В итоге я расхаживала по холлу, нервируя слуг и охрану, чтобы встретить его на нейтральной территории, до того, как он пойдет к себе.

Лезть на территорию хищника, читай, в его спальню, мне не хотелось. Несколько дней, что я провела с Амирой, он ко мне не заглядывал — в смысле, не заглядывал для секса. Потому что в детскую он заходил: очевидно, чтобы удостовериться, что все в порядке, и я не съела его дочь. Потом смотрел на нас из окна кабинета — я как раз качала укутанную в симпатичный пуховичок-курточку Амиру на качелях, а она хохотала над моей историей, которую я сочиняла по теме Винкс.

Когда я повернулась, Лукас стоял с совершенно непроницаемым лицом, прочесть на котором было невозможно решительно ничего. К подобному я уже привыкла, поэтому просто подмигнула ему, и в ту же секунду он отвернулся и скрылся в глубине кабинета. Там мне тоже бывать не доводилось, и я могла только представлять, как он выглядит. Наверняка, такой же холодный и суровый, как его владелец.

Сближение с Амирой заставило меня пересмотреть свое к нему отношение, потому что каким бы монстром он ни был в реальном мире, в нем жила совершенно бескрайняя искренняя любовь к дочери. Называть чудовищем такого мужчину у меня не поворачивался ни язык, ни мысли, принять его таким оказалось гораздо проще. Больше того, я не раз и не два представляла, что для кого-то может казаться чудовищем мой отец.

Тем не менее я знала его как самого заботливого отца в мире, и именно сейчас понимала, что совершенно не ценила этот факт. Принимала его как данность, зациклилась на матери, которая меня бросила, но игнорировала и доводила отца, который был готов ради меня на все.

Лукас явился ближе к двенадцати, когда я сидела на диванчике в холле и дремала. Меня разбудил его голос и шаги: он что-то говорил охраннику. Спросонья я не разобрала, что, а потом он заметил меня.

— Ники? — спросил холодно.

Одно слово, а в нем целый калейдоскоп чувств, от «какого хрена ты здесь» до «что-то не так с Амирой?». Кажется, я начинаю понимать особый диалект Лукаса Вайцграфа.

— Хотела поговорить. По поводу Рождества. Мне нужно будет съездить в город…

— Исключено.

— Я хочу купить Амире подарки, — я шагнула к нему. — Выбрать сама, понимаешь?

Безопасник жопой почувствовал, что что-то надвигается, и ретировался. А Лукас холодно на меня посмотрел:

— И на что ты их собираешься покупать, Ники?

А вот это был удар ниже пояса.

— Я работаю няней. Могу попросить аванс?

— Можешь. Но ты его не получишь, и в город не поедешь.

Что я там только что думала про чудовище?

— Я не собираюсь вредить тебе или Амире, — сказала я, стараясь говорить ровно, сдерживая рвущееся из груди раздражение. — Я просто хочу ее порадовать.

— Для этого у нее есть я.

— Тебе никогда не хотелось получить подарок от няни? От человека, с которым ты на одной волне?

— Нет.

Я глубоко вздохнула.

— Пожалуйста…

— Когда я говорю «нет», это значит «нет». Поднимайся к себе.

— Монстр, — выплюнула я.

— И жди меня. — На холодных губах мелькнуло подобие улыбки. — На коленях.

— Серьезно? — почему-то именно после того, как он доверил мне Амиру, подобное царапнуло когтями по сердцу. — Иди нахрен, Лукас Вайцграф. Проще говоря, отсоси себе сам.

Лукас

В последние дни Амира только и делала, что говорила про Ники. Ники то, Ники се, она сделала то-то и то-то, а вот она сказала… В определенный момент