Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

Грей откинул голову на подушки и прошептал:

— Да поможет мне бог.

Оливия, округлив глаза, удивленно переводила взгляд с Грейкорта на Торна и обратно.

— У вас в самом деле были любовницы? У обоих?

Отчего-то Торну стало не по себе, хотя поводов испытывать неловкость вроде бы не было.

— Да, у меня была любовница. И я не один такой. Половина пэров королевства содержали любовниц. Или содержат. Я тогда только приехал в Лондон и…

«…хотел доказать себе, что чего-то стою как мужчина, когда некая леди категорически отказалась выходить за меня замуж», — мысленно закончил Торн.

— Вы не договорили, — напомнила ему Оливия. В глазах ее читался самый живой интерес, словно речь шла не об ошибках его молодости, а о ее химических опытах.

— Я бросился во все тяжкие, как это часто бывает, — сказал Торн. Зачем он оправдывается? Торн был самому себе противен. — Как бы там ни было, все это дела давно минувших дней. К тому же, — тут голос его окреп, — разговор этот совершенно неуместен.

— До сих пор, Торн, для тебя неуместных тем не существовало, — с ухмылкой заметила Беатрис.

— Хорошо, — ледяным тоном сказал Торн, — если вам так хочется послушать о наших любовницах…

— Мы не могли бы поговорить о чем-то другом? — взмолился Грей.

— Говорят, все тайное становится явным, — с непринужденной улыбкой заметила Беатрис.

— Ты, полагаю, находишь все это забавным, — процедил Грейкорт.

— Необычайно забавным! — с широкой улыбкой ответила ему жена.

— Вот что бывает с теми, кто придумывает дурацкие игры, дабы позабавиться за счет ближнего, — со смехом констатировал Торн. Он очень боялся, что тайна его будет раскрыта, но, кажется, зря. Никому не пришло в голову сопоставить факты. Возможно, потому что Джанкер был участником этого приключения. А может, потому что Грей с самого начала заявил, что Торн завидует своему приятелю. Торн решил, что не станет разубеждать Грея. Пусть лучше считает его завистником. Зато тайна его будет в сохранности.

— Ладно, я сдаюсь, — заявил Грей, багровый от возмущения. — Отдаю свои очки мисс Норли. И тогда она становится официальным победителем.

— Я выиграла! — радостно воскликнула Оливия, очевидно не замечая назревающего между братьями конфликта. — Мне дадут приз?

— Вы хотите получить приз? — не веря своим ушам, переспросил Торн.

— Зачем тогда вообще играть во что-то, если победитель ничего не получает! — возмущенно заметила Оливия.

— Я мог бы подарить вам столько разнообразных призов, — с двусмысленной улыбкой очень вкрадчиво, с приятной хрипотцой пропел Торн. Если он надеялся вогнать Оливию в краску, у него ничего не вышло. — Только боюсь, ваши родители их не одобрят.

— Торн, — с угрозой в голосе сказал Грей, — ты заходишь слишком далеко.

Торн едва сдержался, чтобы не выругаться в голос.

— Вот, — сказал он и протянул Оливии газету, которую прихватил с собой, чтобы почитать по дороге. — Такой приз вас устроит?

Оливия ослепила его сияющей улыбкой.

— Да, конечно! Спасибо большое. Мне очень нравится эта газета, потому что они публикуют научные статьи.

При виде ее искренней улыбки Торн был готов купить ей тысячу газет.

Что с ним не так? Вероятно, он переутомился. Или заболел. Оливия развернула газету, нашла нужный раздел и со счастливым вздохом углубилась в чтение.

Черт ее дери, она волновала его еще сильнее, чем тогда, в далекой юности. Похоже, она действительно разбиралась в химии, ей явно нравилось говорить о своем любимом предмете и читать о нем. Получалось, Оливия была скорее «синим чулком», чем интриганкой. Впрочем, Торн не был знаком ни с одной дамой, которую окружающие звали бы «синим чулком», так что он не мог сказать с уверенностью, подходила ли она под это определение.

По правде говоря, она не соответствовала ни одному шаблону. Взять, к примеру, ее наряд. Цвет — морской волны — был очень близок по оттенку к дорожному платью, что было на ней сейчас. Любая другая женщина на ее месте ни за что не стала бы два дня подряд надевать одежду одного и того же цвета, но Оливию не волновали эти условности. Она поступает так, как считает нужным.

Господи, каким же он был ослом девять лет назад, если не разглядел в ней такие особенные качества. Теперь-то он научился ценить в женщине уникальность, вне зависимости от того, умеет она танцевать или нет и как строго она придерживается неписаных правил.

И неважно, какая ей отведена роль в интригах, что плетет ее мачеха. А может, и не было у нее никакой роли? Этого нельзя понять ни из того, что она говорит, ни из того, как себя ведет.

Вчера ночью она откликнулась на его поцелуй непосредственно, живо и чувственно, но превзошла самое себя, стараясь не выдать правду об их совместном времяпрепровождении. Торн не знал, что и думать. Она заявила, что снова отказала бы ему, если бы он вздумал делать ей предложение. Может, так она надеялась впечатлить Грея — показать, что все ее жизненные цели и помыслы ограничены только наукой, а замуж — даже за герцога — ей совсем не хочется. Или она действительно не стремилась выйти замуж, хотя целоваться была не прочь?

Впрочем, какими бы ни были ее мотивы, он, Торн, отношения с ней возобновлять не собирался.

И еще он не мог поверить в то, что ей нравились написанные им пьесы. Трудно представить, что его опусы могут понравиться девице, единственная цель жизни которой — выйти замуж. Но поверить в то, что его пьесы могут понравиться синему чулку, еще сложнее.

Отнюдь следует избегать всех тем, касающихся опусов Джанкера. Если бы только она знала, кем были прототипы ее любимых персонажей — леди Держи-Хватай и мисс Замани-Обмани! Она бы не оценила юмора. Обиделась бы.

Почему ему было так важно не задеть нежные чувства мисс Норли, Торн задумываться не захотел.

Оливия опустила газету со счастливой улыбкой.

— Лучшего приза для меня вы бы не придумали, — благодарно посмотрев на Торна, сказала она. — Благодаря вам, моя любимая рубрика «Новое в искусстве и науке» не осталась непрочитанной.

— Обращайтесь. Я подписан на эту газету.

Наука Торна не интересовала, в отличие от театра.

— И я подписан, — сказал Грей, — так что обращаться можно и ко мне. Моя мать тоже любит эту газету, и потому, прочитав ее сам, я всегда отправляю ее матери.

— Погоди, и я поступаю так же, — вмешался Торн. — Получается, мать каждую неделю получает два одинаковых номера той же газеты. Почему она никому