Львица - Кэтрин Скоулс

Эмма неохотно отворила дверь, нарочно стукнув ею, чтобы обозначить свое присутствие. Выйдя на крыльцо, она поразилась представшей перед ней картине. По всему двору была разбросана одежда. Кое-где валялись книги. Пуховый спальный мешок был наполовину вытащен из чехла. Разорванные упаковки бинтов лежали в пыли, напоминая извивающихся белых змей. Среди этого хаоса Эмма увидела лежащую на земле тунику из окрашенной вручную ткани. Затем она увидела, что обе дорожные сумки, которые крепились к седлу, тоже валялись на земле и были пусты. Рядом с ними стоял верблюжонок, а перед ним лежала пара холщовых штанов. Он игриво поддел их мордой и швырнул в сторону.

Дэниэл носился по двору, пытаясь собрать вещи. Он мрачно посмотрел на Эмму и заявил:

— Это все натворил верблюжонок. Негодяй!

Эмма в растерянности прикрыла рот рукой, глядя на валявшиеся на земле вещи, которые принадлежали той женщине и ее дочери. На другом конце двора стояла верблюдица и спокойно пережевывала жвачку. Дэниэл тем временем кричал на верблюжонка и пытался оттолкнуть его от вещей. В ответ на это упрямец поднял с земли книжку и начал жевать обложку. Дэниэл разгневанно взглянул на Эмму, которой вся эта ситуация казалась невероятно смешной, но, тем не менее, она старалась сохранять невозмутимое выражение лица. Внезапно из нее вырвался небольшой смешок. В первый момент Дэниэл был шокирован ее реакцией, но затем и он расплылся в улыбке, и они оба начали хохотать. Верблюжонок бросил книгу и скорчил смешную физиономию, скривив губы так, что закрылась одна ноздря и стало казаться, будто он сбит с толку или раздражен. От этого зрелища им стало еще смешнее. Через несколько минут Эмма успокоилась и принялась вместе с Дэниэлом собирать вещи. Паковать их обратно в сумки не было смысла: сначала нужно было стряхнуть с них пыль.

— Я отнесу сумки в дом, — сказал Дэниэл, положив на кипу собранных вещей еще несколько книг.

Эмма подняла с земли какой-то круглый плоский предмет, завернутый в ткань. Ощупав сверток руками, она заинтересовалась и решила посмотреть, что находится внутри. Отбросив в сторону мысли о том, что она вторгается в личную жизнь хозяина этой вещи, Эмма развернула ткань. Внутри лежало широкое бисерное ожерелье в виде диска, похожее на те, что носили женщины масаи. Ожерелье было очень искусно сделано, с невероятно красивым узором. Эмма протянула его Дэниэлу. Тот подошел поближе и с почтением взял его обеими руками.

— Это старинное ожерелье, — сказал он. — Очень ценное. Такие ожерелья передаются из поколения в поколение, от матери к дочери.

— Интересно, каким образом оно оказалось в руках белой женщины?

— Не знаю. Такие вещи не продаются. Они должны оставаться в семье.

Эмма завернула ожерелье в ткань и аккуратно положила сверху на стопку одежды.

— Может, нам стоит захватить эти вещи завтра в полицейский участок? — спросила Эмма.

Дэниэл нахмурился.

— Я забыл сказать вчера про них полицейскому, но, боюсь, он подумает, что я сделал это специально. Если мы сейчас расскажем ему про сумки, он увидит, что вещи были распакованы, и, возможно, заподозрит меня в воровстве. Поэтому я предпочел бы пока ничего не говорить. Потом, когда его начальник, этот инспектор, уедет обратно в Арушу и все станет на круги своя, мы их вернем.

— Да, вы правы, — согласилась Эмма, которой тоже не хотелось лишних проблем.

Оставалось подобрать еще несколько вещей с земли, и тут Эмма увидела книжку, лежавшую под каким-то колючим растением. Раздвинув пыльные остроконечные листья, она подняла с земли школьную тетрадку. На обложке в графе «имя» круглым детским почерком было выведено Энджел. Эмма задумалась. Энджел… Ангел… Это имя как нельзя лучше подходило белокурой девочке с голубыми глазами. Она показала тетрадь Дэниэлу, обратив его внимание на имя.

— В Африке часто называют детей этим именем, — сказал он. На суахили «ангел» звучит как Малайка.

Эмма открыла тетрадь, и перед их глазами предстал детский рисунок, сделанный цветными карандашами на весь разворот. На рисунке была изображена женщина с девочкой. У обеих были длинные светлые волосы. Они стояли, взявшись за руки, а по обе стороны от них были нарисованы верблюды: один большой и один маленький. Под каждой из фигур было написано имя. Мама Киту. Мамочка. Я. Матата. На рисунке чувствовалось пристальное внимание ребенка к деталям: Эмма узнала проказливое выражение мордочки верблюжонка Мататы и укоризненный, но наполненный любовью взгляд верблюдицы, которым она смотрела на свое чадо. Мать девочки выглядела высокой, сильной и уверенной в себе. В центре рисунка была изображена сама девочка, с гордой улыбкой на лице. Над рисунком красовалась надпись, большими жирными буквами было выведено: МОЯ СЕМЬЯ.

Эмма посмотрела на изображение Мататы, а затем перевела взгляд на его мать — Маму Киту. Эти имена подходили животным точно так же, как имя Энджел подходило девочке. Эмма посмотрела на хромую ногу верблюдицы и закусила губу, вспомнив слова Дэниэла про то, что ее продадут хозяину питомника для львов. Повернувшись лицом к Дэниэлу, она увидела, что он тоже смотрит на Маму Киту.

— Я осматривал ее ногу сегодня утром, — сказал он. — Нужно вскрывать рану, чтобы как следует ее почистить. Если проколоть антибиотики, она быстро выздоровеет. Если бы у нас было больше времени — недели две, — то я бы смог поставить ее на ноги.

Эмма знала, что полиция, скорее всего, приедет сюда гораздо раньше. Она снова посмотрела на рисунок.

— Похоже, что в этой семье нет ни мужа, ни отца, — сказала она. — Девочка была одна у матери. Если Энджел найдется, то самые родные существа для нее — это ее верблюды.

Дэниэл понимающе кивнул.

— Если она жива, то ее должны найти сегодня, максимум завтра. Думаю, у меня будет время поговорить с ней или с ее родственниками и сказать им, чтобы они успели забрать животных.

— Интересно, кто о ней теперь позаботится?

Дэниэл только развел руками.

— Может, у нее есть отец, который хоть и не жил с ними, но находится где-то поблизости. Кроме того, должны же быть другие родственники — тети, бабушки…

— Надеюсь, что они живут в Африке или в другом месте, куда можно было бы перевезти верблюдов.

— Да, — согласился Дэниэл. — Но даже если Энджел придется уехать из Африки, то на прощание она хотя бы увидит их и убедится, что они целы и невредимы.

— Вы будете за ними ухаживать, если ей придется уехать? — осведомилась Эмма, понимая, что просит о большом одолжении.

Она уже на собственном опыте убедилась, что содержать верблюдов — дело довольно хлопотное. Однако Эмма чувствовала свою ответственность за Энджел, как будто она приняла на себя эту роль в тот момент, когда стояла возле могилы ее матери.

— Два верблюда — это слишком много для меня, — ответил Дэниэл. — Но я поговорю со своим старшим братом, и, думаю, он сможет взять их к себе. Он добрый человек и хорошо о них позаботится. Я обещаю.