Жизнь под иллюзией - Софи Марш

на него, прижимаясь грудями, обхватывая его бёдра своими. На ухо шепнула: - Это всего лишь сон, Диен... Я всего лишь твой сон, дорогой... - и лизнула мочку уха, потом ухватила и немного сжала зубами.

Судорожный выдох мужчины порадовал мои ушки, заставляя игриво прогнуться, выставляя вверх попу и потереться сосками о его грудь.

Потом моё внимание привлекли его губы. Такие ли они мягкие как манят? И я тихонько лизнула нижнюю. Потом прикусила. Мужчина в долгу не остался: его ладони пробежались по моим бёдрам, смяли ягодицы и вжали в себя, заставляя прочувствовать твёрдость желания. Острые клыки, появившиеся неожиданно, добавили пикантности - он тоже меня укусил. Рот стал наполнять металлический вкус собственной крови, а он целовал и целовал меня, сплетая наши языки, посасывая мою прокушенную губу, и кажется, возбуждался ещё больше от этого вкуса.

Не заметила, как он перевернул нас. Но в следующее мгновение я оказалась под ним. Он наконец оторвался от моих губ, посмотрел в глаза, смял в ладонях груди, перекатывая соски между пальцами, что снова заставило меня выгнуться, сгибая ноги в коленях, раздвигая их шире для него.

Вампир содрогнулся, рыкнул что-то нечленораздельное, склонился и вобрал сосок в рот, прикусил на грани удовольствия и боли, вырывая новый мой стон. Запустила пальцы в его короткие волосы, погладила плечи, замечая под руками какие-то узоры в скандинавском стиле серебристой краской.

- Красиво... - простонала. Он оторвался от моей груди, посмотрел в глаза. Зрачок превратился в точку, едва не исчез совсем, зато радужка растеклась по всем глазам, делая их нереально синими и немного светящимися. На лице тоже выполз этот узор. Как и на груди, и шее, и всей руке. Всю часть левой стороны тела он изрисовал.

Мужчина дал себя разглядывать недолго. Потом снова впился в мои губы, порыкивая. Ладони сминали и гладили мои бока, бёдра, подтягивая к себе, забрасывая ступни себе на поясницу. Головка мужского естества упёрлась в скользкий вход, заставляя содрогаться от нетерпения и тянущей боли внизу живота. Внутренние мышцы сжимались в жажде обхватить мужчину.

Вампир замер, всё ещё продолжая целовать меня и вдруг вошёл одним мощным толчком. Я задохнулась от ощущений, не заметила, как сама укусила его до крови. Я немного отошла от первых ощущений, осторожно сжала его изнутри. Он с шумом втянул в себя воздух, немного вышел и со стоном удовольствия плавно вошел снова. Наши языки снова сплелись, кровь смешалась во рту, будоража необыкновенным вкусом терпкости, кружа голову.

Так мы и двигались: он немного выходит, потом проникает обратно, я сжимаю его, глажу плечи. Ему нравится. Мужчина часто дышет, взрыкивает иногда, потом со стоном загоняет своё начало до конца, слизывает мою кровь с губ.

Вскоре его движения становятся рваными, быстрыми, звериными какими-то. Он мощными толчками врывается в меня, задевая какую-то точку.

И я задыхаюсь от невозможности понять больно мне от этого или до такой степени приятно. Поймала себя на том, что стоны стали громче, я судорожно цепляюсь за плечи мужчины, притягивая к себе его голову, а он уже целует моё плечо у основания шеи и клыки царапают кожу.

Рисунки на его коже под моей рукой пульсируют, вспыхивая ярче и затухая, тела скользкие от пота, ноги трясутся от перенапряжения.

Вдруг он как-то слишком сильно задел эту точку внутри меня и я вскрикиваю. Вампир рычит, сжимает зубы на моём плече, прокусывая насквозь и изливается внутри горячим семенем.

Я долго прихожу в себя. Потом с трудом выползаю из-под бесчувственного мужского тела, поднимаю халат, одеваюсь и ухожу, с сожалением посмотрев на спину мужчины..."

Проснулась я от того, что по мне прыгает мой солнечный зайка.

- Мама?! Ну мама?!

- Что?!

- Вставай уже!

- Не хочу! - я натянула одеяло повыше, до макушки. Но сын отогнул один край со стороны лица и засмеялся счастливо.

- Я нашёл тебя! Нашёл! Вставай!

- Всё, встаю уже... - пробурчала. Потянулась, удивляясь такой лёгкости в теле и тому, что мышцы немного ноют, как после хорошего урока физкультуры. Проверила, запахнут ли халат, и выбралась из-под тёплого одеяла. Новый день жди, я иду к тебе!

ГЛАВА 14.

Настроение было с утра замечательным. Давно такого со мной не случалось. С беззаботного детства, пожалуй.

Немного удивилась такому своему настроению и вспомнила, что ночью снилось что-то необыкновенно хорошее. Но сам сон я вспомнить так и не смогла. Пожала плечами - значит ничего значительного, раз забыла.

Умылась, поморщившись от боли где-то между плечом и основанием шеи. Снова в памяти промелькнуло что-то, но так быстро, что уловить не получилось. Зато по телу вдруг пробежали мурашки и напряглись соски, становясь чувствительными, натягивая ткань.

- Блин, только этого не хватало..! Вроде и не холодно... - я осторожно потрогала больное место у шеи, потом размяла ладонью. - Отлежала что ли..? - снова размяла и забыла. Такое слишком часто со мной случалось - не переворачиваюсь во сне. А наутро болит ухо, либо рука, либо бедро.

С сомнением глянула на горшок - вот стрёмно мне как-то на него ходить. Взрослая тётка и детский горшок - жесть из разряда "кура, больная на голову, старая, обыкновенная...". Нужно что-то сделать с этим. Вот только представится время узнать как изобрести унитаз в этом мире, так сразу и безотлогательно!

- Мам? Ну ты скоро там?! Я есть хочу!

- Есть - это хорошо! - Крикнула я в закрытую дверь "мокрой комнаты", неловко усаживаясь на чудо местной сантехники и чувствуя себя идиоткой. Но деваться всё равно некуда - в себе не удержишь...

Когда я уже оделась в другое платье за ширмой, появившейся вчера, когда меня не было, в комнату постучала Хельга. Попыталась зайти, но не смогла.

- Лина Хелен? У вас всё в порядке?

- Да. Сейчас открою.

- Так вы намеренно закрылись? - девушка изумилась.

- Да. - я помялась, потом всё же объяснила - Не хочу спать с открытой дверью, когда в доме этот лин Кай, понимаешь?

- Да что вы, лина?! - ещё больше изумилась горничная. - Он же всё таки лин!

- Он, в первую, очередь сильный мужчина, Хельга! - припечатала я строго. - Во-вторую очередь он очень алчный, разбалованный, хитрый мужчина. В-третьих: статус лина не столько заставляет соблюдать этот кодекс чести, сколько развращает, потому что власти больше. А властьимущие во все времена были порядочными только тогда,