Община - Виктория Анкай

руками. - Покрестишь перед венчанием, да и делов-то... Крестик видел у ней на шее? Верующая, уже хорошо. Чего тебе, бирюку, надо ещё? Бери и Бога благодари! А он нос воротит...

Снова затянувшееся молчание...

- Чудить будет... - он уже не старался говорить тихо. - Меня вся деревня засмеёт...

- Зато ночью в постели тепло будет! - Мария Михайловна с лёгкостью парировала любые доводы собеседника, нашёптывая ему так, будто была на сто процентов уверена в своих словах. - Что деревня?! Люди всегда судачат, тебе ли не знать? Зато за детьми присмотрит. Ужином накормит. Приласкает...

На этих словах Лука холодно усмехнулся с явным скептицизмом.

- Давно ли ты, Мария Михайловна, свахой заделалась?

Баб Маша чинно сложила руки на коленках и тяжко вздохнула.

- Да жалко мне её, Лука Тихонович. По-бабьи жалко. Сгубит себя... А девка-то неплохая! Ей бы руку твёрдую... Мужика, что спуску не даст...

Лука сглотнул так, что даже я услышала.

Баб Маша продолжила после короткой паузы:

- Ну а кто ещё, Лука? Она ж бедовая, она и за Кольку пойдёт, и вообще за любого грозилась, кто возьмёт, хоть за чёрта, прости Господи, хоть за дурака местного... А тебе как раз женщину в дом надо! Ну и ты бы пригляделся хоть - красивая же она у нас, Снегурка-то! Недаром Николай круги нарезает, тот сразу видит, нюх у него! А ты дальше своего носа ничего не видишь...

- Ну чего ты разошлась, Мария Михайловна? - Лука со злостью перебил её монолог. - Всё я вижу...

- Ну так лучше смотри! Хорошая девка! Упустишь - до старости один маяться будешь, помяни моё слово! Или вон не выдержишь и во все тяжкие пойдёшь! А у тебя дети! Тебе приход держать, примером быть...

Он криво усмехнулся.

- Не тянет она на примерную жену, никак. Ну сама же видишь, Мария Михайловна! Как я её к нашим бабам-то...

- А никак! Бог дал жену - даст и знания! Чего ты раньше времени...

- Бог дал, ага... - он снова жёстко ухмыльнулся.

- Ах ты, богохульник! - баб Маша притворно замахнулась на него тряпочкой для стола. - Так и дала бы по твоей голове бестолковой... Конечно, Бог дал! А ты ерепенишься и отказываешься! Второго шанса не будет, так и знай...

- Довольно, - Лука тяжело ударил ладонями по столу, завершая разговор и грузно поднимаясь на ноги. Зачем-то бросил пронзительный прямой взгляд в сторону моей двери, и я на миг забыла как дышать - столько отчаяния и озлобленности было в его глазах... Видел ли он меня? Вряд ли... - Я подумаю.

- Подумай, голубчик! Конечно подумай... - баб Маша тут же засуетилась вокруг него, провожая к выходу. - Подумай. А как надумаешь - приходи, как к невесте сосватанной... Сарай вон мне починишь...

- Сарай я и так починю, - Лука с укором посмотрел на хозяйку. - Чего раньше молчала?!

- Так говорю вот...

- А кто... - он на секунду задумался. - Ты что ли отдавать-то её будешь?

- Так я, кто ж ещё? Ты не об этом переживай, Лука Тихонович... - они уже вышли на веранду, их голоса постепенно стихали. - Ты подумай главное... С дочкой посоветуйся...

Я уже не слышала, что ответил "жених".

Закрыла дверь. Прислонилась к ней спиной... Сползла на пол...

Господи, что я наделала?!

Нет, я и сейчас не против замужества, но...

Деревня?! Община?! Чужой мужик?! Вот этот бородатый огромный угрюмый... бирюк, как его обозвала баба Маша?! Трое детей?!

Перед глазами всё ещё стоял тяжёлый прожигающий взгляд, который Лука бросил в мою сторону...

Я его совсем не знаю! Он... Я его боюсь!

Боже мой, да пусть у Глеба будет хоть пятеро детей, но он - свой, родной! А этот...

*12*

Лука пришёл в этот же день, ближе к вечеру. Молча принялся разбирать хлипенький сарай, давно дышавший на ладан - там хозяйка хранила огородный инвентарь: лопаты, грабли, лейки, дуги для парника, прошлогоднюю пленку, какую-то корзину с засохшими масляными красками, не единожды промокшую трухлявую коробку со старыми обоями, ящики с рыболовной снастью, оставшиеся от мужа...

Сама Мария Михайловна словно и думать забыла обо мне, всё бегала во двор к подвернувшемуся помощнику с советами, с тарелкой еды, с разговорами, которые с кухни было совсем не слышно...

Мне она строго-настрого запретила выходить из дома, только молча покивала на моё признание о том, что я подслушала их утреннюю беседу. И вместо объяснений заставила меня месить тесто на пироги, потом принесла из погреба овощей на суп, потом и вовсе пошла топить крошечную покосившуюся баню, велев мне навести порядок в шкафу...

Наверное, я уже чувствовала себя здесь лишней. Ну не серьёзно же они всё это про свадьбу, правда?! И я бы уже уехала домой, да...

Но дела, которыми меня завалила хозяйка, вынуждали отложить возвращение в родной город хотя бы до вечера. Пришлось позвонить дочери и доложить о том, что я нахожусь в гостях. И что нас ждёт серьезный разговор на днях, ибо рассказывать по телефону о звонке мужа мне не хотелось. Вообще не хотелось думать про Глеба, потому что на глаза сразу наворачивались злые бессильные слёзы...

Потом поплачу. Всё потом, когда я наконец останусь одна в тишине своей квартиры... Которую нужно будет продать в обозримом будущем...

Блять!

Вытерла со щёки солёную влагу, отложила нож, не дорезав луковицу.

Отошла от стола, направляясь к окну... Отодвинула край цветастой занавески...

Баба Маша сидела на низкой пластиковой табуреточке и любовно перебирала какой-то хлам из сундука, явно отрытого среди другой утвари впервые за много лет. Поднялась на ноги, куда-то потащила рыболовную сетку...

Лука, скинув рубаху, строгал на наспех сделанном из подручных материалов столе какой-то брус. Звук электрорубанка был слышен даже здесь, в доме...

Закусила губу, невольно разглядывая практически незнакомого мужика - как блестит от пота широкая спина, как перекатываются под кожей бугрящиеся мышцы, натренированные явно не в спортзале, а тяжёлым физическим трудом, как крепкая рука удерживает незакреплённую доску, пока вторая ладонь намертво сжимает инструмент...

Будто почувствовав мой любопытный взгляд, мужчина выпрямился. Дробящий уши звук стих, и Лука откинул брус на землю к другим таким же, сделанным ранее. Неторопливо повернулся лицом к дому, демонстрируя могучую грудь, заросшую густой колючей порослью...

Отпрянула от занавески. Но тут же снова выглянула в оставленный зазор, прекрасно