Община - Виктория Анкай

Всего пара неистовых глубоких толчков, и он резко дёрнулся, со стоном кончая куда-то мне на поясницу. Тут же схватил меня за лодыжки, перевернул на спину, снова накинулся, нависая сверху... Вошёл грубым нетерпеливым рывком, буквально вбивая меня всё глубже в сено...

Если бы не проснувшийся страх, я бы даже попыталась получить удовольствие от такого напора. Но я чувствовала себя слишком беспомощной под натиском огромного мужского тела, знала наверняка, что Николай меня не пожалеет в случае чего. Если придушит, то так и прикопает в этих чёртовых стогах...

Колька натужно сопел, ускоряя темп, а я просто смотрела в темноту высокого потолка. Беззвучно плакала, ощущая злорадное удовлетворение - я смогла так же легко и непринуждённо изменить бывшему мужу, как и он мне когда-то...

...Дверь сарая распахнулась внезапно, резанув по ушам громким протяжным скрипом, похожим на сварливое воронье карканье. Во тьме послышались торопливые тяжёлые шаги, и я затаилась, в панике пытаясь спихнуть с себя потного мужика, который только что кончил мне на живот и сейчас просто устало распластался сверху, явно готовясь к очередному заходу...

- Блять... Ну сука... - в громком мужском голосе не было удивления, скорее только гневная презрительная констатация факта.

Лука?!

Матерь Божья...

Николай успел лишь поднять голову, прежде чем откатился в сторону, получив чудовищный пинок под рёбра, частично зацепивший и меня...

Взвыла от боли, ощутив обретённую свободу, машинально попятилась назад, утопая пятками в сене и царапая голую спину острой сухой соломой, пытаясь одёрнуть подол...

Я видела лишь тени - как Лука с ледяным равнодушием пинает снова, на этот раз по лицу Кольки, не дав тому даже подняться, но заставляя перевернуться на спину, как безжалостно бьёт лежащего перед ним человека кулаком куда-то в солнечное сплетение... Хватает за грудки и как попало отшвыривает в угол, хватает вилы, прислонённые к стене, напрявляя их на застонавшего Николая...

Заорала в голос. Завизжала так, что у самой заложило уши, завопила на одной ноте во всю мощь лёгких, сдавливая руками голову, царапая ногтями собственные щёки и до боли прижимая пальцы к зажмуренным глазам - только бы не видеть, не слышать, не знать, что будет дальше... Не прочувствовать, не запомнить момент, как вилы проткнут чужую плоть, как жизнь человека оборвётся так по-зверски нелепо...

Размашистая затрещина заставила заткнуться, и мой крик эхом повис в воздухе.

От боли зазвенело в голове, к горлу подступила горячая тошнота, половину лица будто залило парализующей обжигающей лавой...

Завалилась на бок, ощущая, как тёмные стены сарая вращаются перед глазами, как звон в ушах на миг лишает возможности слышать любые звуки. Через секунду сдавленно всхлипнула, когда чьи-то сильные руки безжалостным рывком содрали меня с пола, и мир вокруг закачался ещё сильнее... Попыталась вдохнуть хоть немного воздуха, плашмя ударившись животом о каменную руку и машинально отыскивая ногами опору, как куль с мукой перекинутая через широкое мужское плечо...

Против воли бросила взгляд в тёмный угол, где лежал Колька...

Вилы были до упора воткнуты в сено совсем рядом с его животом. Сам он чуть заметно щевелился - тряс головой, держась ладонью за грудину... Кажется, я даже расслышала стон и посылаемое матом сквозь зубы проклятие нам в след...

Лука пронёс меня через высокую дверь. Чуть дёрнул плечом, перераспределяя мой вес...

На улице бушевал ливень. Лил с неистовой силой, но почему-то совсем бесшумно. Я слышала тяжёлые шаги человека, несущего меня на себе, его сильное размеренное дыхание, редкое чириканье птиц в придорожных кустах, звон комарья, далёкую музыку где-то на краю деревни, но не шелест дождевых капель, от которых крупными пузырями кипели лужи, блестевшие в свете редких жёлтых фонарей...

Сил поднять голову, к которой с каждым шагом приливала кровь, не было. Уже до мурашек затекли руки, шея, спина... Живот и вовсе припечатался к позвоночнику под весом собственного тела и тяжестью горячей ладони, удерживающей меня за поясницу. Слёзы давно не текли из глаз, их заменил хлещущий по лицу холодный дождь, от которого мой балахон за секунды промок насквозь. Как и мужская рубаха подо мной... Но замёрзнуть шансов не было - жар чужого могучего тела казался запредельным, от него в вечернем воздухе будто шёл пар. Я даже, кажется, чувствовала его скользкий пот, смешивающийся с моим потом и ливнем...

На первых шагах я лихорадочно пыталась предположить дальнейшее развитие событий - этот... Лука дотащит меня до трассы и вышвырнет на дорогу, чтобы валила ко всем чертям? Или всё-таки даст возможность переодеться и забрать машину?

Спросить не решалась - страшно и... глупо почему-то. И стыдно... Так, что хочется уже выслушать все упрёки и недовольство, скромно покивать, соглашаясь с ними, и просто забыть произошедшее как дурной сон...

Потом мысли куда-то делись. Совершенно иррационально стало клонить в сон - укачало. Сцепила зубы, думая лишь об одном - когда закончится эта дикая тошнотворная тряска, ибо уже хотелось в туалет, пить, просто оказаться на земле наконец! А Лука всё шёл и шёл, ни на миг не сбавляя мерный широкий шаг даже на перекрёстках...

Всё-таки с трудом скосила глаза, когда плечо подо мной чуть шевельнулось, будто разминаясь и готовясь скинуть осточертевшую ношу. Невольно улыбнулась от облегчения, превозмогая боль в пылающей после удара щеке, увидев знакомые очертания дома бабы Маши - на крылечке горит тусклый свет, калитка гостеприимно приоткрыта...

Лука, не церемонясь, пронёс меня через весь двор, даже протиснулся в двери, отчего меня замутило окончательно...

Сухая тёплая кухня показалась самым уютным местом на земле. Но её Лука тоже прошагал мимо, повинуясь спокойному кивку Марии Михайловны, сидевшей на лавочке за столом и невозмутимо читавшей газету...

- На кресло её положь, - баб Маша глубоко вздохнула, снимая очки и аккуратно складывая их в футляр. - Живая хоть?

Лука промолчал, спихивая меня со своего плеча на узкую постель, отчего я больно приложилась бедром о подлокотник, едва не задохнулась, упав лицом в сложенное одеяло... Но это всё были мелочи - я проползла чуть вперёд, рухнула чугунной головой на подушку, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, почти счастье...

Господи, каконец-то привычное положение тела...

Он даже не посмотрел на меня. Развернулся, вышел из спальни, не удосужившись закрыть за собой дверь...

Повернула голову, наблюдая за тем, как Лука неторопливо подходит к сидящей бабе Маше, нависает над ней подобно горе. Тяжело упирается кулаками в стол, глядя в глаза абсолютно умиротворённой хозяйке...