Бывшие. Двойня для босса - Алла Ларина

Я много болел в детстве… Она жаловалась отцу, что устаёт, что близнецы могут заразиться от меня, что ей не хватает времени на своих детей, а она должна тратить его на беспокойство о моих болезнях. В тот день… Отец должен был отвезти меня в детский сад. Но я снова заболел. Температура поднялась. Отец вызвал педиатра и уехал, оставил меня дома. Она дала мне какой-то сироп, но, видимо, не подействовало, а врача долго не было…

Ада тяжело дышит, смотрит на меня, не отрываясь, и я не понимаю, что она думает и как воспринимает мои слова.

– Я всё видел, – говорю шёпотом, голос пропадает окончательно, моргаю и чувствую, как по щекам бегут горячие дорожки. – Пришёл в комнату… в детскую. Меня… то ли тошнило, то ли голова болела, уже не помню… Она сидела там, на кровати, смотрела в одну точку. Увидела меня, закричала, что это я, я, я во всём виноват. Открыла окно, взяла детей, встала на подоконник…

– Нет! – Аду трясёт, она всхлипывает. – Нет, Давид! Ты же был ребёнком! Господи боже ты мой, сколько лет тебе было?! Четыре? Пять?! Давид! Послушай меня!

Обхватывает ладонями моё лицо, заставляет поднять на неё глаза.

– Ты ни в чём не виноват! – шепчет так убеждённо, что у меня сердце рвётся на части.

Глава 28

Давид

Смотрю на неё в каком-то ступоре. Я… точно услышал то, что она сказала?!

– Ада, я… что?

– Ты! Ни в чём! Не виноват! – она давит словами, с такой уверенностью, что у меня все внутренности скручивает. – Почему… господи, я что, первый человек в твоей жизни, который говорит тебе это?! Я не понимаю!.. Почему твой отец… что он сделал? Что вообще произошло… потом?

– Я плохо помню, – качаю головой. – То есть, помню, но как-то смазанно. Мачеху вместе с… детьми сразу увидели, день был. Скорая, полиция… Примчался отец. Я забился в какой-то угол. Помню, что меня трясло, то ли от температуры, то ли от страха… То ли от тех её слов, которые всё крутились у меня в голове. Врач, которая меня осматривала, сказала отцу, что я всё время повторял: «Это не я».

Теперь слова, которые приходилось выдавливать, льются потоком. Словно я должен выплеснуть эту боль, этот ужас на кого-то. И у меня не получается остановиться, хотя Ада не заслуживает того, чтобы вываливать всё это на неё вот так…

– Эта же врач сказала, что меня нужно показать психиатру, – продолжаю невнятно, глотая слова. – Что такое поведение нетипично для ребёнка, особенно в свете того, что произошло. Предположила, что… – дыхание перехватывает, но я не останавливаюсь, пусть уж узнает всё, – …что кто знает. Иногда дети на почве ревности совершают… Что я мог… мог выбросить одного из братьев, и это сдвинуло что-то в голове матери, поэтому она выскочила со вторым…

– Ах, она, тварь! Предположила она, сучка!!! – выдаёт Аделина, и меня переклинивает.

В жизни не слышал, чтобы моя невеста, мой нежный цветочек… материлась!

У меня вылетает истерический смешок.

– Тварь и сука! – повторяет Ада, смотрит на меня взглядом, в котором полыхает жажда убийства. – Что смешного?!

Полагаю, если бы та врачиха оказалась сейчас здесь, ей бы не поздоровилось.

– Прости, милая, это нервы, – оправдываюсь, но мне как будто становится легче дышать на секунду.

– Почему твой отец не послал её нахрен?!

– Он… я не знаю, – качаю головой. – Может быть, поверил ей? В общем… отец надавал мне затрещин и сказал, чтобы я молчал и сидел в комнате, не попадался ему на глаза. Он быстро нашёл какую-то няню… они потом регулярно менялись. По его мнению, мне не стоило привыкать к людям.

– Но… а как же? – девушка растерянно хмурится. – Тебя не отводили к врачу? Не к психиатру, но, может, к психологу? Ты же был совсем маленьким, это ведь… для ребёнка это жуткая травма!

– Нет, – хмыкаю через силу. – Отец замял дело. Гибель жены… второй по счёту, вместе с детьми… Это бы плохо сказалось на его репутации. На репутации компании. Я не знаю, как, кому и сколько ему пришлось заплатить, но то, что случилось, прошло относительно незаметно. Отец вообще не склонен был афишировать личную жизнь, о нашей семье знали немногое. Это помогло. Да и время было другое, это сейчас любое событие моментально в интернете появляется…

Ада так и сидит рядом, практически у меня на коленях, я обнимаю её сильнее, притягивая к себе, вдыхая родной запах. И мне до сих пор не верится, что она не отталкивает…

– Когда стал старше, я думал о том, что он ещё и не хотел расследования, – продолжаю тихо. – Не знаю, верил ли он в то, что одного из детей… фактически убил я, но он совершенно точно считал, что я виноват. И не упускал случая напомнить мне об этом. А заодно напомнить, чтобы я молчал, иначе хуже будет. Я свыкся с этой мыслью. Научился жить с регулярными ночными кошмарами, с чувством вины. Ну… не то чтобы жить, но существовать. А потом… встретил тебя, – не удержавшись, тяну Аду, касаюсь губами нежного виска в том месте, где пульсирует тоненькая жилка.

– Впервые… за всю мою жизнь, – шепчу ей на ухо, – впервые я чувствовал что-то по-настоящему.

– Давид…

– Я серьёзно, – качаю головой, отстраняюсь, чтобы взглянуть ей в глаза. – Я люблю тебя. Любил, люблю и буду любить, единственную в моей жизни. Когда ты исчезла… сказав мне, что потеряла детей. А потом твои документы нашли рядом с машиной того убийцы… У меня в голове просто, кажется, вскрылось всё то, что я тщательно скрывал все эти годы.

– Почему ты не обратился к врачу? – спрашивает Ада тихо.

– Я обратился, – слегка пожимаю плечами. – Работал с психоаналитиком около полутора лет. Принимал назначенную терапию.

– Так какого чёрта?! – снова взрывается она шёпотом, оглядывается на спящих детей. – Какого чёрта он никак не помог тебе избавиться от всей этой хрени в голове?! Что за шарлатаны?! Неужели нельзя было найти нормального специалиста? Дебилы, прости господи…

– Милая, не ругайся ты так, – прошу её, снова легко целуя в висок. – Он не шарлатан, дипломированный специалист…

– Дипломированный – не значит, что он не может быть идиотом! – зло цедит Ада. – Знаю я таких дипломированных! Вон их, выпускают пачками всякие шарашкины конторы! Как и ту врачиху, которая умудрилась твоему отцу всякой дряни наговорить! Да и отец у тебя тоже говнюк! И я даже извиняться за эти слова не буду, слышишь?! Ребёнок не