Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

Мы вопим друг на друга так, как, наверно, никогда не кричали, ссорясь, мои родители. От всего этого мерзко, но… я с удивлением и испугом ловлю себя на том, что испытываю среди прочего и какое-то мрачное удовлетворение. Как будто выдавила прыщ. Да, завтра будет красная блямба на полморды, но сейчас я от него избавилась.

Наоравшись, мы уходим в разные комнаты, громко бахнув дверями. Какой уж там секс! Впервые спим врозь. То есть не спим, конечно. Я ворочаюсь на диване до утра, он выходит на кухню, пьет воду из-под крана, снова возвращается в спальню. Утром, так и не сказав ни слова, одеваюсь и еду к родителям. Отец с друзьями на рыбалке, мама все понимает по моему лицу и говорит, качая головой:

— С почином. Все бывает в первый раз. Ничего, помиритесь. Из-за чего хоть?

— Не из-за чего, — бурчу себе под нос. Стыдно признаться, с чего все началось. — На пустом месте. Слово за слово.

— Ну так всегда и бывает. Накопится, накопится, а потом одно слово — как спичка к пороху. И понеслось.

«Накопится» — мама кратко и емко определяет настоящую причину, но я слишком взвинчена и пропускаю мимо сознания. Она кормит меня завтраком, мы пьем чай, болтаем о чем-то нейтральном, и я чувствую, что потихоньку отпускает.

И правда, с чего нас вдруг так вштырило? Наверно, все-таки надо поговорить. И лук… да черт с ним, с луком. Не буду вообще его в суп класть, никакой. И без лука сойдет.

Еду домой с твердой уверенностью, что теперь все будет иначе. Захожу в квартиру — Ивана нет. Жду его до самого вечера. Пытаюсь писать статью для сборника, но не могу выжать из себя ни строчки. Готовлю ужин — умудряюсь обжечь руку. Оттираю засохший суп с обоев — только размазываю пятно.

Хожу по квартире с телефоном в руках. Позвонить? Самолюбие и упрямство не позволяют. Снова поднимает голову обида, за ней вылезает злость. Потом приходит страх: а вдруг что-то случилось? К десяти вечера он переходит в настоящую панику. Набираю номер и слышу голос робота, докладывающего, что абонент вне зоны доступа. Раз за разом.

Наконец лифт останавливается на нашем этаже. Шаги, поворот ключа в замке. Облегчение, злость и обида сплетаются в тугую косу, когда я выхожу в прихожую.

Иван стоит на пороге с букетом роз, смотрит исподлобья. Ждет.

— Вань… я… волновалась, — выдавливаю из себя совсем не то, что хочется сказать.

— Прости, — он протягивает мне цветы.

Я вспоминаю о них только утром, когда уже собираюсь в универ. Подрезаю, ставлю в воду — слегка подвядшие, поникшие. И настроение у меня точно такое же. Разговора, как я надеялась, не получилось. Нет, не получилось — это не то слово. Его просто не было. Был совершенно крышесносный секс.

Ничего не изменилось…

________________

*цирковой велосипед с одним колесом и без руля

Глава 12

Иван

июль 2022 года

Сука, этот кисель…

Я построил крепость — как мне казалось, совершенно неприступную извне. Да, говорил я себе, Ваня мудак, с этим не поспоришь. Но добила наш брак именно она. Последним смертельным ударом. Добила, когда переспала с Магничем, да еще и призналась в этом. С эдаким вызовом, задрав нос: на, мол, тебе, скотина, получи и распишись.

Блядь, ненавижу!

Я твердил это себе как мантру и в конце концов поверил. Стало легче? Пожалуй. А может, просто прошло время, и все уже было не так остро. Не так больно. Ведь к любой боли привыкаешь, если она не убивает сразу.

Ее неожиданное появление — это был как раз удар извне. Но у меня оставалось две недели — укрепить стены и спалить ко всем херам подъемный мост. Вот только не учел одного: чтобы крепость пала, чаще всего достаточно предательства изнутри.

Тело — вот слабое место в обороне. Оно ничего не забыло. Оно с радостью открыло бы ворота и сдалось на милость победителя. Победительницы…

Но я не собирался сдаваться вот так просто. Попасться в эту ловушку, поддаться означало обеспечить себе боль еще сильнее, еще дольше. Нет уж, с меня хватит. Поэтому говорил себе: это только желание, ничего больше. Ничего другого и не было, а этим я сыт по горло. Одной постелью брак не вывезешь, даже если с сексом все шикарно.

Доверие? Смешно. Доверие мы убили первым.

Уважение, поддержка, забота?

Я пытался вспомнить хоть что-то, но из глубин памяти лез исключительно мразотный вареный лук, который два года пришлось вылавливать из супа, хотя не раз говорил, что меня тошнит от него. Понадобился отвратительный скандал, когда я едва не надел тарелку Сашке на уши, только после этого лук из супа исчез.

Разумеется, хорошее было. Все-таки мы семь лет прожили вместе. Не могло не быть. Но сейчас лук заслонил все. То есть я его заслонил этим луком. И меня это вполне устраивало. Потому что ничего хорошего я вспоминать не хотел. Так было безопаснее. И проще.

Но этот сраный кисель… Как выстрел из пушки, который проломил стену, и в эту брешь хлынули потоком мелочи. Множество мелочей, сбивающих с ног и не дающих подняться.

«Вань, сильно болит? Таблетки выпил? Я тебе кисель сделала. Только подожди немного, еще горячий».

«Тридцать семь и две. Правда умираешь? Серьезно? Ну, пожалуйста, не умирай. Давай я тебе подушку на холодненькую сторону переверну. Морса клюквенного хочешь? А чего хочешь? Зефира? Нет зефира. Ладно, сейчас схожу».

«Я «Озон» заказываю, тебе что-то надо? Может, носки теплые? Или наушники?»

«Опять боевик? Вчера же боевик был. Ладно, смотри, я подремлю пока».

«Ванька, плюнь и разотри, они идиоты и ничего не понимают. Ты лучше всех. Я точно знаю».

Я отбивался от этого потока воспоминаний как мог.

Знала, да? Знала, что я лучше всех? Тогда на хера тебе понадобился этот беспозвоночный ушлепок? Мне назло? Но если я лучше всех — почему ты поверила, что я трахаю эту тупую шлюху? Значит, не лучше, если поверила. Для тебя — не лучше. А в голову не пришло, что все это как раз и было назло тебе? Вот только я с ней не спал, а ты…

Она возилась с киселем, размешивала его в кружке, стараясь не звенеть ложкой, а я лежал, отвернувшись, и слушал, как тикает где-то в бревне