Хирург Коновалов - Дарья Волкова

что она, скорее всего, еще раз… Еще и мультиоргазменная. Вот это подарок так подарок. Пара точных движений пальцев, и я понимаю, что это правда. Ласточка заходит на второй круг. Давай, милая моя, давай.

Еще несколько глубоких, резких, до упора толчков – и Ласточка все-таки уносит все стадо кабанов на гоне в волшебную страну эльфов.

Господи, какая же чушь лезет в голову…

***

Мне тяжело дышать. Меня впервые придавил собой огромный, двухметровый, только что кончивший мужик. Нет, мне самой грех жаловаться. И один раз-то не всегда получается, а тут два. И первые секунды мне по хрен, кто на мне лежит, и сколько в нем сантиметров и килограммов. Кстати, кажется, Шестидюймовочка соврала. Думала, мужики врут в большую сторону. А Вадим… Не знаю, сколько там дюймов и сантиметров, а внутри ощущается великолепно. А вот после и снаружи под Вадимом можно задохнуться.

Но я не успеваю пискнуть или шевельнуться, он реагирует раньше. Приподнимается, перекатывается в сторону, шумно вздыхает.

– Никогда не курил, а сейчас закурил бы.

Наверное, это… что? Комплимент? Высокая оценка только что случившегося? Из меня все слова Вадим так качественно выбил, что они не торопятся обратно. Чувствую, что он смотрит на меня. Лежит рядом, не касается, просто смотрит.

Девушкам, кажется, если не всем, то многим, свойственно стесняться собственной наготы после секса. Особенно, если это была близость с новым партнером. По крайней мере, мне прикрыться очень хочется. Но сил на это нет. Их хватает только на то, чтобы повернуть все-таки голову к Вадиму. А чего он на меня смотрит?

Рядом со мной лежит незнакомец. Куда-то делся Норильск. Совсем. Впрочем, когда в тундре полярное лето, она вся и мгновенно расцветает яркими красками. Полярное лето короткое, но буйное.

Что за чушь лезет в голову…

– А тирамису нас, между прочим, ждут. Я не пошутил, – подмигивает мне Вадим.

Тирамису. Отлично. Именно то, что сейчас надо.

– Кто идет первым в душ?

– Я.

***

Сижу на кухне, жмурюсь на яркий солнечный свет, прихлебываю кофе. В целом, прекрасное утро воскресенья. Телефон показывает сообщение в нашем общем с подругами чате.

Альбина: Так, ведьмочки, напоминаю, сегодня у нас в четыре слет на Лысой горе.

Появляется зевающий эмодзи от Риммы, я ставлю знак одобрения. И переключаюсь в чат с Вадимом. У нас там с ним вчера было бурно.

И я возвращаюсь мыслями во вчерашний вечер.

Я сбежала. Он ушел в душ, а я быстренько оделась и сбежала. Даже мыслей никаких не помню по этому поводу. Просто подорвалась с места, будто под кровать двести двадцать подвели, быстро-быстро одежду накинула и вон из квартиры. Возмездие меня нагнало уже в такси.

Вадим Коновалов: Ты жопа, ты в курсе?

Мне почему-то хочется улыбаться. Я вообще сейчас малоадекватная.

Инна Ласточкина: У меня и другие части тела есть.

Вадим Коновалов: В данный момент меня интересуют только musculus gluteus. Так бы и наладил тапком!

Мне приходится гуглить. Любите вы, Вадим Эдуардович, латынь.

Инна Ласточкина: Почему именно тапком?

Вадим Коновалов: Потому что рукой больнее будет.

Меня никто никогда не бил. Даже в шутку. Разве что фирменные мозгопрочистительные подзатыльники от Римыча, но это же не считается. Поэтому – а, может, не только поэтому – мысль о соприкосновении руки Вадима и моих musculus gluteus вызывает у меня странную реакцию. Не страх точно. Но явно не ту, на какую Вадим рассчитывал. А, может, на это и рассчитывал, кто его знает?

Вадим Коновалов: Ты уже дома?

Бросаю взгляд в окно.

Инна Ласточкина: Почти.

Вадим Коновалов: Пришли подтверждающее фото из дома.

Вот это ничего себе заявка! С какого перепуга я должна тебе отчитываться, Вадим Эдуардович, что доехала до дома? Да еще с подтверждающим фото? Я даже родителям уже давно так не отчитываюсь!

Инна Ласточкина: Нюдсы тебе прислать?

Вадим Коновалов: Хуюдсы! На хрена мне твои нюдсы, ты мне тут нужна, не на фото. Жду.

Ждешь? Чего? Того, что я сейчас развернусь и приеду обратно? Нет уж. Такси притормаживает у подъезда.

Спустя пару минут я присылаю Вадиму фото прямо из прихожей – снимаю себя в зеркале. Да уж, пьяная помятая пионервожатая. Мне прилетает ответное фото. А вот это почти нюдс. Вадим сидит за столом без футболки. На столе – креманка с тирамису. Во рту Вадима ложка, глаза прикрыты, на лице – демонстративное наслаждение вкусом.

И я зависаю на этом фото. Разглядываю роскошные плечи, красивущие руки с чуть выступающими венами, прикрытые глаза, ложку, зажатую мужскими губами. Вот это вот все еще час назад было мое.

И на эту тему надо обязательно порефлексировать. Решительно гашу экран и иду в ванную.

Уже лежа в ароматной пене и аккуратно, по ниточке разматывая сегодняшний вечер, вдруг понимаю такую удивительную вещь, что даже открываю глаза. Я же бритый пах так и не рассмотрела! Да я вообще, если честно, мало что рассмотрела. Не до того было. Меня так накрыло ощущениями, что я вообще ничего не видела. Зато чувствовала!

Это вообще был лучший секс в моей жизни. Я даже не знала, что секс бывает такой. Это Вадим такой умелец? Или?..

Вот вообще – какого черта?! Я сердито плюхаю ногой, взбивая пену. Какого черта вот это все было: «Моя любимая коленно-локтевая», «В губы сразу не целуюсь», «Куни только за хорошее поведение». Про все соврал, не только про шесть дюймов! Целуется умопомрачительно, взял в традиционно миссионерской, куни… У меня вспыхивают щеки. Если уж он так пальцами умеет, то… Ой, нет, лучше не фантазировать! Резко протянув руку, я включаю холодную воду. Так, мне надо срочно остыть.

И все-таки, уже перед сном, я никак не могу изгнать из головы мысль, что бритый пах я обязана увидеть вживую. Разглядеть. Может, этой мой единственный шанс.

Господи, какая же чушь лезет в голову…

***

– Ну, рассказывай, – Алька крутит в бокале с аперолем соломинку. – Как там на новом месте работы?

– Хорошо, – искренне отвечаю я. Ну ведь и правда, все хорошо. От самой главной головной боли я избавилась. Вся эта история с Кузнецовым вообще теперь кажется мне достаточно малозначимой. Не могу понять, чего я так рыдала из-за этого говнюка. Ну, подумаешь, гадостей наговорил. Это не про меня, это человек из себя иного исторгнуть не может. Теперь мне это очевидно. Как, однако, за выходные я голову качественно пересобрала. Или мне ее пересобрали.

– А вид такой загадочный,