Ничей сын - Шеррилин Кеньон

легионов под его командованием. Я один. Невозможно одолеть такую орду и живым достигнуть цели. На меня набросятся и выпотрошат прежде, чем я доберусь до ублюдка. А если я умру, то окажусь в его плену. Навсегда.

И это наихудший страх Кэдигана. Оказаться заточённым в ловушку для пыток, из которой нет выхода. Что ж, теперь всё обретало смысл.

― Мне жаль, Кэйд.

― Не вини себя. Так устроена жизнь. Родителей не выбирают. ― Он дважды проверил дверь и окна. ― Всё было бы не так плохо, если бы мой отец не назначил огромную цену за мою голову. Любой, кто доставит меня к нему, получит невообразимые богатства и личного демона в услужение.

― Ого.

Он кивнул.

― Воистину, ого. ― Взяв Джо за руку, он сел на кровать и усадил её рядом. ― Но я не хочу говорить о них. Расскажи мне о своих родителях, Джозетта. Околдуй весёлыми историями.

От его смиренной просьбы у неё к горлу подкатил ком. Прикусив губу, Джо восхитилась красотой своего демонического защитника.

― Не знаю, что сказать. Моя мать немного чокнутая. Она наполовину рома.

― Кто?

― Цыганка.

Очаровательно нахмурившись, он почесал за ухом.

― Мне это по-прежнему ни о чём не говорит.

Она рассмеялась.

― Не знаю, как ещё их описать. Выходцы из Восточной Европы, они прошли через Грецию и мигрировали во Францию и Англию, прежде чем отправились в Америку. Это совершенно особая самобытная культура, не похожая ни на что другое, с чем ты когда-либо сталкивался. Мой отец ― типичный каджун-креол с корнями, уходящими глубоко в луизианские болота.

Кэйд с улыбкой вытянулся на кровати и стал слушать.

―Ты же не понял, о чём я толкую, верно?

Он посмотрел на неё с очаровательной и такой нежной улыбкой:

― Ни слова. Но я слышу, с какой любовью ты говоришь о них, и именно этого жажду. Расскажи мне ещё о своём смешанном семейном наследии.

Джо свернулась калачиком рядом с ним, желая, чтобы он снял свои доспехи и она могла прижаться к нему.

― Моя тётя Мари ― она увлекается генеалогией ― клянётся, что семья моего отца на самом деле валлийского происхождения, и что в нас течёт кровь друидов. Но это было много веков назад... Возможно, даже до твоего рождения.

Кэдиган рассмеялся над тем, как она высмеивала его возраст, а потом смеялся, слушая истории о том, как безумные кузины искали призраков и гоблинов, и с их готовности продать душу за ночь в замке фейри.

Она была такой нормальной, и он невольно задумался, каково иметь такую семью, как у неё.

В детстве он часто мечтал о том, каким будет мир за пределами монастырских стен. Брат Эйриг часто бранил его за праздные мысли.

«Молись, чтобы ты никогда не познал страданий и ужасов мирского мира, мальчик. Будь благодарен, что ты здесь, с нами, трудишься для Нашего Господа».

И все же любопытство никогда не покидало Кэдигана. Вот почему он вызвался звонить в колокола, собирая остальных к молитве.

С колокольни Кэдиган мог видеть покрытый буйной растительностью богатый мир, который, казалось, бесконечно простирался во всех направлениях. Там он мог мечтать о нормальной жизни. О жизни, где каждый день приносил ему новые, захватывающие приключения, вместо серых стен и скучной рутины утренних молитв, домашних дел и вечерних молитв.

Всё изменилось в одночасье, когда король Поуиса, Элисед ап Гуилог въехал со своей армией через их ворота, чтобы укрыться от преследовавших их мерсий. Недавно взошедший на трон мерсийский король Этельбальд стремился покорить кимров, саксов, и поработить собственный мерсийский народ.

Хотя он и мечтал стать бретвальдом — королём всей Британии, — Этельбальд, смог лишь править английскими землями к югу от Хамбера, пока его не убила личная стража.

Безмозглый ублюдок.

Поход Этельбальда против Элиседа привел к тому, что Кэдигана лишили дома и втянули в кровавую войну в возрасте, когда мальчики ещё в лоне семьи, а не по колено в грязи, пропитанной внутренностями. Он быстро понял, насколько был прав брат Эйриг, когда бранил его за желание оставить монашескую жизнь.

Кэдигану хотелось лишь одного — вернуться к тому, что он так глупо отверг. Прошло три года, прежде чем армия миновала тихий холм, на котором возвышался монастырь.

Радость бурлила в жилах, пока он мчался по склону, одержимый желанием увидеть братьев и обнять их.

Однако в момент, когда Кэдиган поднялся на вершину и увидел, что осталось от монастыря, его сердце разбилось вдребезги. Через несколько дней после его отъезда Этельбальд повёл своих солдат к монастырю и уничтожил его в отместку за помощь, которую монахи были вынуждены оказать Элиседу и его войскам. Монахов жестоко убили, а монастырь сожгли дотла.

Остался только пепел и обломки колокольни, на которую Кэдиган когда-то забирался, чтобы созвать монахов на молитву.

Именно гнев из-за этой несправедливости пробудил спящую демоническую сущность. Он выпустил свою ярость на мерсий, саксов и всех, кто встал у него на пути. Ослеплённый ненавистью, Кэйд потерял себя в той войне.

До того дня, как встретил Этлу.

Она вернула ему душу. Точнее, так он по глупости думал. Ложь, обман, безжалостность.

Ненависть.

Это всё, чего заслуживал такой демон как он.

― Ты меня слушаешь?

Он провёл рукой по мягким тёмным волосам Джозетты.

― Да, любимая. Каждое слово. И мне жаль, что ты злишься из-за того, что Аманда бросила тебя, и теперь ты единственная нормальная в вашем клане. Ей не стоило ставать на сторону своей близняшки относительно всего паранормального.

Джозетта с нежностью улыбнулась ему.

― Ты слушал. ― Она наклонилась, собираясь поцеловать его.

Кэдигану хотелось убежать от пробуждённых в его сердце нежных чувств. Они приводили его в ужас.

Неужели снова обман? Может, Джозетта, как и Этла, просто пользуется его одиночеством? Этла так сильно обманула его. Он поклялся никогда больше никому не позволять так с собой поступать.

Несмотря на все перенесённые в жизни ужасы, ничто не ранило сильнее, чем признание Этлы в ненависти к нему... она всегда питала к нему ненависть.

«Ты – чудовище! Я живу только ради того дня, когда услышу весть, что тебя выпотрошили в бою!»

― Кэйд? Что случилось?

С прерывистым дыханием Кэдиган пытался отбросить прошлое. Но не мог. И он уж точно не хотел снова быть брошенным с разбитым сердцем.

― Ты лжёшь мне, верно?

Джозетта отстранилась от него с потемневшими от возмущения глазами.

―