Ничей сын - Шеррилин Кеньон

— Да, с этим не поспоришь. Неоднозначные ощущения. Вроде ты, а вроде нет.

И всё же не услада тела делала этот момент уникальным, а обволакивающее сердце тепло от осознания, что его обнимает та, которой он дорог. Возлюбленная, которая смотрит на него без капли презрения или страха.

Или, того хуже, со скучающим безразличием.

Именно по этой причине он избегал интимной близости. Он знал, что все женщины, за исключением Этлы, следят за ускользающими в часах песчинками, выжидая окончания времени, или когда он закончит и покинет их.

И хотя Этла делила с ним ложе, Кэйд всегда во время их близости чувствовал её сдержанность. Страх. Но поскольку он никогда не спал ни с кем, кроме проституток, то считал, что причина в её благородном происхождении и невинности.

Но никак не в холодной, слепой ненависти. Или же в безжалостных амбициях, заставивших её воспользоваться его отчаявшимся истерзанным сердцем, дабы обезопасить себя и свою семью, хотя в тайне она всё время желала ему смерти и погребального костра.

А сейчас всё по-другому. Джозетта отдалась ему открыто. Безоговорочно.

С искренним смехом и любовью.

И самое главное, дело тут не в простой страсти.

Непостижимо, но он действительно нравился ей.

Но для его вида это смертельно опасно. На протяжении многовековой истории погибелью демонов становились ласковые руки возлюбленных. Он сам едва не лишился жизни по этой причине.

Сейчас…

Он не мог подавить в себе жажду обладания. Потребность почувствовать, как Джо прикасается к его плоти.

«Джозетта приведёт к моей безвременной кончине. С другой стороны, может оно и к лучшему?»

Прикрыв глаза, Джо уткнулась лицом в шею Кэдиган. Самый странный момент во всей её жизни. Неудивительно, что мужчины так этого жаждут. Её окутало абсолютным теплом. Нежной мягкостью. Комфортом. Но дело не только в этом. С ним она чувствовала себя в такой безопасности. Всецело принятой. Именно он вытаскивает её из адской трясины, в которую превратилась её жизнь.

Да, это казалось бессмысленным. У неё по-прежнему нет дома. Нормальной работы.

И всё же она знала, что пока Кэйд рядом, он сделает всё, чтобы обеспечить её кровом, и будет защищать до последнего вздоха.

— Я люблю тебя, Кэдиган.

— И я люблю тебя, ласточка. Ты даже представить не можешь, насколько сильно. — Едва слова сорвались с губ, как он застонал в экстазе.

Джо не смогла сдержать смеха, а потом отдалась вихрю чувственного наслаждения. Хотя до конца не была уверена, как к этому относиться.

Да, опыт потрясающий. И тем не менее, довольно странный.

Тяжело дыша и донельзя довольная, она откатилась от него и начала смеяться.

— После этого меня можно считать лесбиянкой или просто очень самовлюблённой?

— Лесбиянкой?

— Женщина, которую привлекают женщины.

— Ах… Не знаю. Но будь я женщиной, ей бы стал.

Она вопросительно на него посмотрела.

— Правда?

Он провёл пальцем по её изогнутой брови.

— Да. Ты единственная, с кем бы я такое допустил. В конце концов, ты сейчас в мужском обличии.

Она рассмеялась над его нежным поддразниванием.

— Ты заблуждаешься.

— И в этом доля истины.

Она игриво потёрлась носом.

— Мы должны поменяться телами. Хотя мне твоё безумно нравится, но я предпочту находиться в твоих объятиях, а не под кожей. От этого разит душком Ганнибала Лектора, что реально бесит.

— Ганнибала Лектора?

— Персонаж сериалов и книги. На самом деле, не важно. Как вомбат в блендере.

Кэдиган фыркнул.

— Не знаю, что такое блендер, но думаю, мне стоит пожалеть бедного вомбата.

Джо расхохоталась.

— Обожаю твой искажённый взгляд на вещи.

— А я обожаю тебя. — Подхватив ладонь, Кэйд начал целовать её пальцы и сильно нахмурился. — Никогда не осознавал, насколько я безобразен.

— Ты о чём?

Он перевернул её и дотронулся до шрамов на спине. Тогда Джо осознала, насколько глубокие на самом деле его шрамы. Его телу нанесён такой урон, что она едва чувствовала прикосновение рук к коже. Странное, онемевшее ощущение.

Каким истязаниям и пыткам нужно подвергать человека, чтобы отмерли нервные окончания?

— Я урод, — прошептал он. — Неудивительно, что все бежали от меня без оглядки. И не одна женщина меня не возжелала.

Она повернулась к нему.

— Это не так, Кэйд. Ты один из самых красивых мужчин, которых мне доводилось видеть.

Кэдиган коснулся пальцем шрама на шее. В следующею секунду случилось что-то странное.

Перед мысленным взором встала картина, откуда тот появился.

И вот она уже не с Кэйдом в комнате, а тихо лежит на англосаксонской кровати в каменной спальне с ребристым сводчатым потолком. На полу перед большим очагом спят два дирхаунда[23].

Обнажённая и измученная, она или, скорее, Кэдиган, лежал на ложе, слушая потрескивание огня. Он сражался почти целый год в армии своего брата. Не против саксов или мерсийцев.

Против демонов.

Кто-то выпустил на волю большую свору, и они напали на людей. Из-за клятвы, данной Люшесу при вступлении в легион, ему не разрешалось и словом обмолвиться о своих обязанностях.

Его тошнило от крови и сражений. Кэдиган устал приходить на помощь к невинным слишком поздно. Хоронить их останки, снедаемый чувством вины за то, что во многом виноват его собственный отец.

Но Люшес наконец дал ему целую неделю отдыха. Кэдиган немедленно приехал к Этле. Он намеревался обвенчаться с ней, чтобы защитить от ужасов и опасностей их мира.

Он уже просил у её отца позволения добиваться её руки. И получил оное. Первым делом, на следующий день он намеревался щедро осыпать её подарками. Аксамитом[24], драгоценностями и гребнями для волос из слоновой кости, которые заприметил днём ранее.

Уже уплывая в сон, он едва услышал, как открылась дверь. С нервами, измученными войной, Кэдиган перевернулся, готовый к битве, но мгновенно расслабился, увидев ангела.

Облачённая лишь в бледно-зеленую сорочку, а распущенные длинные светлые волосы Этлы струились по пышному телу. С безмятежным выражением лица она медленно приблизилась к нему.

Мгновенно почувствовав жар в чреслах, он вернул кинжал на прикроватную подставку и откинул меха, приглашая разделить с ним ложе.

— Головная боль прошла, любимая?

— Nay, стало только хуже.

— Тогда тебе следует отдохнуть. — Он взбил для неё подушку. — Ложись, я буду охранять твой сон.

Она явно сомневалась. Свет камина играл на её чертах, делая лицо поистине ангельским и милым. Драгоценным.