Ничей сын - Шеррилин Кеньон

— Я только что говорила с отцом.

Желудок сжался от страха, что её отец испортил запланированный сюрприз.

— Неужели?

— Aye. Он сказал, я должна стать твоей невестой.

Кэдиган едва сдержал ругательство.

«Как вовремя ублюдок выбрал время! Но я думал, она обрадуется, а не опечалится».

— Я не собираюсь принуждать тебя, любимая. Я думал, ты хочешь за меня замуж.

— Почему ты так решил?

Страдание в её голосе ранило сильнее, чем когти демона. Сбитый с толку он пытался понять противоречие её слов и поступков.

— Ты отдала мне свою девственность. Встречала любезностями и теплотой, когда бы я ни навещал тебя. Я считал, ты делала это из любви ко мне.

— Любви? — усмехнулась она. — Как можно полюбить такое чудовище?

Эти слова были сродни резкой пощёчины.

— Чудовище? Я рисковал всем, чтобы спасти тебя и твоих близких. Я проявлял к тебе только нежность.

Как только он вступил в легион брата, Люшес запретил ему принимать участие в любых человеческих битвах. Они сражались во имя высокой цели и не должны были рисковать собой из-за никчёмной человеческой политики.

Любое нарушение присяги строго каралось. Люшес не терпел неподчинения ни от кого, а к собственному брату предъявлялись ещё более высокие требования, и Кэдигана наказывали гораздо суровее.

И всё же, когда он наткнулся на Этлу и её семью, прячущихся в канаве в то время, как его собственные люди сожгли дотла их мерсийский дом, Кэдиган нарушил все данные ранее клятвы.

Ради неё.

Страх Этлы затронул струны в сердце, о существовании которого он даже не подозревал. Там, в поле, он успокоил её и пообещал позаботиться о том, чтобы их никто не нашёл. Поклялся защитить от всех бед.

Он сражался со своим собственным народом ради дочери врага. Расы, сделавшей всё возможное, чтобы уничтожить его. Тех, кто безжалостно сжёг его монастырь и вырезал беспомощных монахов.

Он сопроводил её семью в убежище. Заплатил за жильё и еду скудной монетой и убедился, что они в целости и сохранности добрались к знатным родственникам на севере.

— Отец заставил меня отдаться тебе, чтобы ты продолжал помогать нам. Но я едва переносила твои прикосновения. У меня волосы на теле встают дыбом от тебя.

Эти слова разили не хуже боевого копья.

— Теперь они хотят продать меня как мебель, иначе отец выгонит меня зарабатывать на хлеб проституцией. Я сказала ему, что лучше стану ублажать прокажённых, чем впущу тебя в своё тело. Батюшка заявил, что убьёт меня в случае отказа.

В её глазах горела чистая, неподдельная ненависть.

— Ненавижу тебя!

Она бросилась на него.

Только когда Кэдиган ощутил вонзившийся в шею кинжал, он понял, что Этла спрятала оружие в складках юбки.

Собаки остервенело лаяли, а она с дикими криками наносила ему удар за ударом.

Даже тогда Кэдиган всего лишь пытался освободиться от её ударов и укусов собак. Он оттолкнул предательницу в миг, как дверь распахнулась и ворвались трое её братьев.

— Он изнасиловал меня! — рыдала Этла, показывая своим братьям кровь на себе, которая принадлежала Кэдигану. — Помогите! Он собирался расправиться со мной этой ночью!

Ему следовало перенестись отсюда прочь. Но Люшес заставил его поклясться, что он никогда не будет раскрывать своих способностей смертным, которые боялись магии. Более того, он не трус и терпеть не мог ложных обвинений. Особенно столь мерзких.

— Я этого не делал!

— Лжец!

Её старший брат бросился в атаку первым.

Пока они били и полосовали его обнажённое тело, он совершил ошибку, взглянув на Этлу, которая наблюдала за происходящим с садистским удовлетворением.

— За содеянное, я хочу получить его сердце! — закричала она. — Я не выйду замуж за демонического ублюдка!

Из-за её жестоких проклятий и отвержения сердце в его груди будто разорвалось надвое. Ярость, подобно которой он не испытывал с того дня, как увидел руины монастыря, пронзила его насквозь и пробудила демона, которого Кэдиган изо всех сил старался сдержать в клетке.

Он поклялся брату, что не станет использовать свои силы. В этом не было необходимости. С навыками, отточенными на сотнях полей сражений, Кэдиган отбивался от братьев Этлы, пока не встал над их мёртвыми телами.

Этла закричала, как баньши.

— Чудовище! Сын Погибели! Дьявольское отродье! Изверг! Ты мне противен!

Её оскорбления слились воедино, когда он пришёл в себя и увидел, что натворил. Ужас от содеянного захлестнул и разбил ему сердце.

«Я чудовище. Рождённый только для того, чтобы отнимать жизни».

Разбитый и оцепеневший, Кэдиган одевался, когда наконец пришёл её отец и позвал своих солдат арестовать его. Но Кэдиган знал, что даже если его повесят, он не умрёт, а откроет смертным правду, которую им не надлежит знать.

Посему он сбежал из зала и вернулся в лагерь брата.

В тот момент, когда Кэдиган вошёл в палатку, чтобы рассказать Люшесу о произошедшем, и брат увидел его, то побледнел. Его яркие глаза из голубых стали зелёными, а затем тёмно-красными, как у демона.

— Что ты наделал?

— Он убил людей, — прошептала Мизери, одна из подстилок Люшеса, материализовавшись рядом с ним. — Смертных, пытавшихся защитить свою сестру, которую он хотел заполучить себе.

Люшес осуждающе уставился на него.

— Это правда?

— Aye, но...

Люшес ударил его наотмашь.

— Никаких «но»! Ты поклялся никогда больше не проливать кровь смертных. Так ты соблюдаешь свои священные клятвы?

Кэдиган сдержал ярость.

— Они напали на меня первыми.

— В тебе течёт кровь Паймона! Ни один смертный не сможет по-настоящему навредить тебе. Ты это знаешь! С разбитым носом или подбитым глазом ты выживешь.

Кэдиган хотел возразить, но Люшес прав. Ему следовало воспользоваться силами и уйти, а не оказывать сопротивление.

— Прости меня, брат. Я ошибся.

Люшес покачал головой.

— Нет, это я ошибся, хоть на минуту подумав, что ты нечто большее, чем безмозглое животное, которым рождён. Ты мне противен! Не могу поверить, что доверился тебе.

Эти слова разбили Кэдигану сердце.

— Пожалуйста, Люшес... — Брат схватил его за горло, оборвав поток слов вместе с воздухом.

Кэдиган задохнулся от пронзительной боли. Не зная того, Люшес сдавил рану, нанесённую Этлой.

— За преступления против Господа Бога и за моё преданное доверие, я осуждаю тебя на изгнание в земли твоей матери. Живым ты не ступишь больше в мир людей. Ты проведёшь вечность, помня о