Предатель. Тебе будет больно - Панна Мэра

которому мы едем, кажется непостижимо гигантским, но с каждой секундой Зимин все набирает скорость, и я уже вижу, что мы вот-вот съедем вниз и минуем реку.

–Значит достань мне приглашение, Илья. И запомни! Я пойду на этот форум. И снимки отдам сама. А иначе…

Высовываю руку с сумкой в окно, и весело кручу ей прямо перед носом Зимина.

–Или выкину эту сумочку с фотографиями прямо в реку. И плакало твое повышение.

Мужчина бросает на меня испепеляющий взгляд.

–Я не блефую, Илья.

Делаю предупреждающий жест, Илья вздрагивает и сдается.

–Хорошо, черт возьми. Я достану тебе приглашение, но я пойду вместе с тобой, буду контролировать каждый твой шаг. И только попробуй выкинуть какой-нибудь фокус!

Ехидно закатываю глаза, уставившись на высокомерную физиономию Зимина.

–А если и устрою? Что ты мне сделаешь? Выгонишь из дома? У меня и так ничего нет, Зимин, не забывай об этом.

–Ошибаешься, – шепчет он, ухмыляясь, – у тебя есть ребенок. А с ним всегда может что-нибудь случиться.

7.2

Внутри все сжимается от гулкого, тревожного чувства. Так вот значит, какой Илья на самом деле – готов пойти на шантаж ребенком, чтобы получить желаемое.

Даже не знаю, кто из Зиминых хуже. Тот же изменил и выгнал нас с ребенком, или тот, что сейчас пытается нажиться на моем горе.

–Не смей трогать Марка, – предупреждающе шиплю я.

–Не трону, если будешь делать все, как я говорю.

–Чего именно ты хочешь? Фотографий?! Я отдам их Эрику в ближайшую встречу, можешь об этом не беспокоиться.

–Я беспокоюсь не только о фотографиях, – неожиданно Зимин сворачивает с привычной дороги, и вот мы уже едем по одному из узких переулков города.

–Куда ты везешь меня? Разве мы не должны вернуться за город, как ты говорил прежде?

Илья продолжает загадочно молчать, но только в этой тишине вовсе нет никакой романтики. Только страх.

Страх, что сейчас он просто заберет у меня сумку, а меня выкинет, где-то на дороге.

– Я хочу показать тебе кое-что. Раз уж тебе стало интересно, зачем я катаю тебя по городу, бегаю за старыми фотографиями и держу жену своего брата в личном доме.

–На счет последнего, я полагала – это был жест доброй воли.

Илья ехидно ухмыляется.

–Ты слишком наивна, Ксюша. Это даже мило.

Я стараюсь больше не задавать вопросы, пока мы едем. В конце концов, раз он обещал показать мне что-то, что прольет свет на правду, я предпочту подождать.

Вот мы проносимся по людным переулкам центра города, снова и снова заворачиваем на улицы, на которых я никогда прежде не была, и вот, наконец, Зимин останавливается у одного из жилых старинных домов девятнадцатого века.

–Что мы здесь делаем, Илья? – спрашиваю я, внимательно вглядываясь в лепнину на стенах.

Красивый дом. С массивными классическими колоннами, дубовой дверью на входе и окнами в английском стиле до самого пола.

–Ждем.

–Чего? – нервно переспрашиваю я, оглядываюсь, – здесь никого нет!

Едва я начинаю заметно нервничать, как Зимин вдруг вздыхает и делает первую попытку начать разговор:

–У тебя есть братья или сестры?

–Только троюродные.

Он снова вздыхает.

– Значит тебе чертовски повезло, не знать, что значит делить последнюю ложку супа с братом или драться за единственную пару кроссовок на скидках в магазине…

К чему этот монолог? Я все еще плохо понимаю, зачем Зимин поднял тему их семьи, но он спешит объяснить:

–Думаю, Зимин не рассказывал тебе, что жила наша семья, мягко скажем, не богато.

Я молчаливо киваю и внимательно слушаю его историю дальше.

–Жить было не за что. Что мать, что отец подрабатывали на разных сомнительных конторах. В общем, было понятно, что на двоих детей денег не хватит. Им пришлось выбрать любимчика. Поставить на одного из нас, в надежде, что он вытащит семью из нищеты, – Илья выдерживает паузу и небрежно отпускает, – они поставили на Глеба.

–Так ты зол на брата, потому что его больше родители любили?

Меня начинает трясти одновременно от гнева и ироничного непонимания.

–Ой, Ксюша, дело мне до предпочтений этих несостоявшихся бедолаг. Вопрос далеко не в них. Вопрос в твоем Глебе, и тем, как он использовал их внимание и тепло. Как вечно лез вперед планеты всей и гордился быть любимым сыном: лучшие подарки, лучшие курсы, факультативы, даже девушки, и те, лучшие доставались Глебу. Но он ведь был моим братом, я должен был быть счастлив за него, даже если он вел себя со мной, как последний мудак.

Вдруг Зимин поднимает голову, и я вижу, как застывает его взгляд на женской фигуре, выходящей из подъезда.

–А вот и она. Женщина, заставившая меня увидеть истинное лицо Глеба.

–Кто, Илья?! Ты обещал мне все объяснить, а не кормить новыми загадками? Кто эта женщина?

По бульвару идет молодая, стройная женщина примерно моего возраста. На ней надето летнее белоснежное платье, а сама она будто плывет по волнам.

–Это моя Алина. Вернее, была моей Алиной.

–Красивая, – роняю я, заметив, как Илья печально улыбается, отводит глаза и провожает женщину долгим, хмурым взглядом.

–Да уж. Глеб тоже так думал.

Я быстро начинаю соображать, к чему ведет Зимин.

–Вы не поделили девушку?

–Нет, Ксюша. Все гораздо хуже. Алина была моей невестой. Мы встречались почти три года. Я съехал от родителей, простил брата за все его выходки и начал строить свое дело. Казалось, все начинает налаживаться, но не тут-то было.

Внутри все сжимается от предвкушения кульминации этой истории.

–Однажды я вернулся домой пораньше и застал Алину в постели с Глебом. И это, Ксюша, за неделю до нашей свадьбы!

В машине наступает долгая, протяжная пауза.

Я не знаю, как реагировать на такие заявления. Я более чем могу понять его боль. Тем более, что сама видела Глеба с другой!

–И что с ними было дальше? – тихо уточняю я.

–Она ушла. Просто собрала вещи и переехала к Глебу. Насколько я знаю, он бросил ее меньше, чем через месяц, а потом, – он снова ядовито ухмыляется, – а потом Глеб встретил тебя.

–И ты решил, что уведешь у него жену, Илья? В этом твоя месть?

Зимин бросает на меня испепеляющий взгляд.

–Ты не хуже меня должна знать, что такое боль от предательства.

–Но я бы не стала…

–Но