Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

— Что с-случилось? — я присаживаюсь перед ребёнком на корточки, но она меня отталкивает и отворачивается к матери, продолжая плакать.

Потеряв равновесие, я плюхаюсь на пятую точку и поднимаю глаза на женщину.

— Чт-то я сделала?

— Яшку переехала! — рявкает она и успокаивающе гладит дочку по вязанной шапочке.

— К-кого? — даже не делая попытки встать, я со страхом заглядываю под колёса, уже представляя себе раздавленный трупик собачки.

— Снеговика, — уже спокойнее поясняет женщина. — Его Яшей звали.

— Снег-говика? — с неверием переспрашиваю, а глаза застилает мутная пелена.

Всхлипнув, я прикрываю глаза руками и тоже начинаю плакать — от облегчения, обиды, несправедливости и от собственной слабости.

— Во блажная, — раздаётся сверху грубый голос. — Ты чего ревёшь-то, дурища? Да хер с ним, с Яшкой! Он всё равно был маленький и кривой. Да и на проезжей части стоял — не жилец, одним словом. Слышь, чудо, вставай давай и хорош реветь.

Тётка тянет меня за капюшон, и он, надорванный ещё раньше дурачком Малкиным, жалобно трещит.

— Не трогайте м-меня! — я отмахиваюсь от варварской помощи и, поднявшись на ноги, возвращаюсь за руль.

— Дура какая-то! Небось, пьяная, — обласкала меня вслед тётка, и девочка с радостью подхватила:

— Пьяная дура!

Какие же грубые неотёсанные люди! У меня нет желания оглядываться и тем более отвечать им — они просто прохожие. Как и все те, от кого я сбежала.

В салоне разрывается мобильник, и, скользнув по экрану равнодушным взглядом, я вижу, что это Генка. Вспомнил! Долго же он принимал подарки. Но во мне больше не осталось душевных сил ни отвечать, ни задерживаться здесь, чтобы узнать, спустится ли он за мной или предпочтёт смириться с моим отсутствием.

Я медленно подъезжаю к шлагбауму, отгородившему «Седьмое небо» от остального мира. Пара секунд жду, трогаюсь с места, и в этот самый миг слышу, как перекрикивая многоголосье праздничного двора, раздаётся знакомое и басовитое: «Стефания!»

Да иди ты! Все идите!

В зеркале заднего вида недостаточный обзор, но я не оглядываюсь и не даю себе ни малейшего шанса передумать. Упрямо жму на газ, и всё же в полной смятения голове находится крошечное местечко для удовлетворения — ему не всё равно.

Глава 16 Гена

Прижимая к груди тяжеленького похрюкивающего щенка, я обвожу ищущим взглядом гостиную. Андрюха, распахнув рот, дрыхнет в кресле, Оди с умным видом втолковывает мелкому буржую, что именно знание закона освобождает от ответственности. Заметив меня, пацан нагло ухмыляется — да похер на него! Благо, хоть не трётся рядом со Стефанией. И где она, кстати?! Зато скучающая пиранья Риммочка тут как тут — она ловит нас с Винсом в фокус и сюсюкает сладким голоском:

— Ой, кто к нам пожа-аловал! А у кого такой розовый язычок?.. — пошатывающейся походкой она движется к нам, продолжая ворковать: — А у кого такая красивая пипка?..

— Это всё у меня, — я мягко отклоняю протянутые руки. — Трогать пипку разрешается только губами.

— Изыди, крокодил озабоченный! — беззлобно огрызается Римма и чмокает Винса в шоколадный нос.

— Недальновидные женщины иногда склонны преувеличивать мои озабоченность и некрасивость, а критикуют обычно то, что не могут себе позволить, — парирую я и, больше не глядя на фыркающую Риммочку, громко спрашиваю у присутствующих: — Господа, а Стефания где?

— Полагаю, девочка отправилась на твои поиски, — первым среагировал Оди, просверлив меня враждебным взглядом.

— Геныч, чего так орать-то? — в своём гнезде всхрапнул и пробудился Андрюха.

— А Стеша где-то здесь, — Римма огляделась по сторонам и с присущей ей стервозностью добавила: — Наверное, она тоже поняла, что не может себе позволить такого красавчика.

Я не успеваю ответить, потому что за моей спиной раздаётся голос Дианы:

— Ген, в прихожей нет её шубки…

— Почему нет? — задаю наитупейший вопрос, чтобы услышать то, о чём уже тревожно заныло сердце.

— Как… она что, ушла? — Риммочка округляет глаза и растерянно лепечет: — Но, может, она пошла попудрить носик?

— Мозги мне не пудри! — я впихнул щенка ей в руки и рванул к выходу.

— Позвоните ей на мобильный, — прилетает дельный совет от Одиссея, и я притормаживаю.

О, точно — мобильный! А где он?.. Тупо бью себя по пустым карманам и озираюсь в бесполезной попытке встретить его в холле. Но телефон нашёлся сам — отзвонился из куртки. И это не Стефания.

— Цветаев, куртку возьми! — кричит заботливая Риммочка, но я не останавливаюсь.

— Я сейчас свяжусь с консьержем, — уже за дверью догнал меня голос Ди. А на хрена мне консьерж?.. Мне бы Стефанию!

Чёртовы лифты — все четыре зависли где-то внизу, и ближайший застрял пятью этажами ниже. Спустя минуту я уже на двадцатом — выбрасываю из кабины троих поддатых оленей, которых долго, шумно и весело провожает целое стадо. Еду вниз и вызываю номер моей беглянки. Реакции — ноль.

Почему она сбежала? Обиделась из-за моих всплесков ревности? Или этот дерзкий щенок опять что-нибудь учудил? А может… наш многоглазый следопыт Оди напел ей в уши? Хотя нет, Одиссей не мог — он, конечно, тот ещё педик, но не падла. И что тогда?..

Но на самом деле все эти гаданья — лишь кривая попытка уйти от правды, потому что я и сам знаю, почему Стефания ушла. Моё отсутствие непростительно затянулось. Грёбаный тугодум, задрать меня в тупой мозг! Почему я сразу не пошёл с ней на крышу — прежде, чем мелкий засранец потянул к ней свой губастый рот?

А мудак потому что!

Да возьми ж ты трубку, Стефания!

Дверцы лифта разъехались, а навстречу мне шагнул консьерж.

— Ваша девушка вышла минут десять назад, — торопливо отчитался он, прижимая к уху телефон.

— Спасибо, отец, — бросаю ему и, не задерживаясь, ломлюсь во двор.

Твою мать, десять минут! Да за это время можно умчать к чёртовой бабушке! Десять минут! Десять раз можно убедиться, что я не тот парень, к которому следует возвращаться. Но я тот самый, малышка! Меня просто надо разглядеть…

Мысль обрывается, когда я вдруг вижу машину Стефании… она далеко — у самого шлагбаума.

Девочка моя, не уезжай