Академия льда и пламени - Энн Шайн

— Резонно, — кивнула она. — Дальше.

— Юбка. Никаких шлейфов, которые волочатся по полу на три метра. На них наступят, я споткнусь и мой позор будет фееричным. Она должна быть летящей, но управляемой. Разрез вот здесь, — я провела линию от бедра вниз. — Глубокий. Мне нужна полная амплитуда шага. И вентиляция ног.

Старушка хмыкнула, но взяла ножницы.

— Дерзко. Смело. Но с этой тканью по-другому нельзя. Она любит свободу.

Работа закипела.

Это была не классическая швейная мастерская. Это была лаборатория.

Ткань действительно оказалась капризной. Она скользила, пытаясь убежать со стола, и холодила пальцы до онемения. Обычные булавки гнулись о её плотную структуру.

— Держи край! — командовала Фиора. — Она уползает!

— Сейчас зафиксирую, — я прищурилась.

Вместо булавок я использовала свою магию. Касалась ткани кончиками пальцев, и в нужных местах появлялись крошечные ледяные иголочки, намертво скрепляя слои шелка, но не повреждая нити.

— Ловко, — оценила Фиора, прострачивая шов на древней, но мощной швейной машинке, которая тарахтела как дизельный генератор. — Никогда не видела, чтобы лед использовали как наметку.

— Инженерный подход, — улыбнулась я, подавая ей ножницы. — Охлаждение зоны трения.

— Словечки у тебя странные, — фыркнула мадам Фиора. — Но это только плюс. Мне нравится, — кивнула она.

Работа кипела всю ночь. За окнами оранжереи выла вьюга, но здесь, среди трав и стука машинки, было тепло. Мы пили крепкий чай, и Фиора рассказывала мне о своей молодости — как она шила платья для королевских фрейлин, пока те не довели её своими капризами, и она не сбежала к цветам.

— Люди лгут, — говорила она, вшивая в лиф жесткие косточки, которые подготовила заранее. — А растения — никогда. Если ты плохо ухаживаешь за розой, она уколет или завянет. Она не будет улыбаться тебе в лицо, а за спиной поливать грязью.

— Как Элеонора, — тихо сказала я.

— Именно. Поэтому твое платье, Лиана, должно быть честным. Никакой фальши. Только суть.

К рассвету мы закончили.

Мадам Фиора откусила нитку и отступила на шаг, критически оглядывая результат, висящий на манекене.

— Ну, примеряй, — скомандовала она. — Посмотрим, как сядет.

Я сняла свою рабочую одежду и скользнула в прохладный шелк. Он обнял меня мгновенно, словно вторая кожа. Холод ткани смешался с моим внутренним холодом, создавая странное чувство единства.

Я подошла к старинному зеркалу в углу. И забыла, как дышать.

Это было не платье. Это была стихия, пойманная в форму.

Цвет грозового неба переливался при каждом движении. Ткань струилась по телу, подчеркивая каждый изгиб, но не выглядела вульгарно. Она выглядела... опасно.

Лиф держался на тонких, почти невидимых бретелях, открывая плечи и ключицы. Вырез был строгим, геометричным, напоминающим скол айсберга. Никаких кружев, никакой вышивки. Единственным украшением служила сама ткань и сложный крой: драпировка на талии создавала эффект закручивающегося вихря.

Юбка падала вниз тяжелым водопадом, но стоило мне сделать шаг, как высокий разрез на левом бедре распахивался, показывая ногу и давая ту самую свободу движения, о которой я просила.

Спина была открыта почти полностью, до самой поясницы. «Система охлаждения», как я и хотела.

Я выглядела в нем не как принцесса из сказки. Я выглядела как шторм. Как ледяная статуя, которая ожила, чтобы мстить.

— Ну что? — спросила мадам Фиора, глядя на меня через отражение. В её глазах стояли слезы, но она быстро смахнула их. — Аэродинамика в норме?

— Сопротивление воздуха минимальное, — прошептала я, проводя рукой по бедру. Ткань отозвалась тихим шуршанием, похожим на шепот ветра. — Обтекаемость идеальная, — я повернулась к старушке. — Мадам Фиора... Это... это невероятно.

— Это ты невероятна, девочка, — она сурово поправила мне бретельку. — Платье — это просто тряпка. Королевой его делает та, кто его носит. У тебя есть стержень, — она достала из шкатулки пару длинных серебряных сережек, похожих на сосульки. — Возьми. Это мои. Старые, но настоящие. К этому образу нужно серебро, а не дешевые стекляшки.

Я надела серьги. Они холодно сверкнули в волосах.

— Спасибо, — я обняла старушку, уткнувшись носом в пахнущую мятой шаль. — Спасибо за все.

— Иди уже, — проворчала она, легонько шлепнув меня по спине. — Иди спать. Тебе нужно набраться сил перед балом. И помни: ты гораздо сильнее их.

Вышла из комнаты, неся платье как самое дорогое сокровище. Я была готова.

Глава 21. Отражение амбиций

Покои Элеоноры

Гостевые покои академии Олвэндж были роскошными, но Элеоноре они казались тесными. Здесь пахло старостью и, как ей чудилось, дешевым мылом, которым пользовались студенты.

Она с раздражением швырнула шелковую подушку в стену и подошла к огромному напольному зеркалу в золоченой раме.

— Спекулум Видеро, — произнесла она, касаясь холодной поверхности перстнем.

Стекло пошло рябью, как вода от брошенного камня, и через секунду в нем проявилось изображение. Женщина по ту сторону зеркала сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руках бокал с вином. Она была поразительно похожа на Элеонору — те же золотые волосы, то же фарфоровое лицо, только взгляд был жестче, а морщинки в уголках глаз выдавали возраст и опыт плетения интриг.

Герцогиня Изабелла валь Грэйс

— Мама! — воскликнула Элеонора, и её голос дрогнул от обиды. — Это невыносимо! Я больше не могу здесь находиться!

Изабелла неторопливо сделала глоток и поставила бокал на столик.

— Успокойся, дитя. От истерик появляются ранние морщины. Что случилось? Ален недостаточно восхищается твоим новым платьем?

— Он вообще ничем не восхищается! — Элеонора топнула ножкой. — Он меня не замечает! Мама, он ведет себя как ледяная статуя. Я пытаюсь с ним разговаривать, а он смотрит сквозь меня. Я прошу его погулять, а он находит тысячу причин, чтобы сбежать. Он холоден ко мне! Воротит от меня нос, словно я какая-то... какая-то крестьянка!

Герцогиня рассмеялась. Смех был тихим, переливчатым, но в нем слышался звон монет.

— Глупенькая моя Элли. Ты совсем не разбираешься в мужчинах.

— Разбираюсь! — вспыхнула Элеонора. — Я вижу, как на меня смотрят его друзья. Дориан готов целовать песок, по которому я ходила. А Ален... он смотрит так, будто я — пустое место. Или, еще хуже, обуза.

— Обуза? — Изабелла покачала головой. — Нет, милая. Ты ошибаешься. Ален Ролдэн —