Нарисуй меня счастливой. Натурщица - Алиса Лисовская

— Центральный канал, новости культуры. Господин Разумов, несколько слов, пожалуйста! Что вы скажете о новых течениях в современной живописи?

Алина хотела отойти в сторонку, но Глеб осторожно удержал ее за локоть. Так она и стояла рядом с ним, улыбаясь в камеру, пока он отвечал на вопросы.

— Спасибо, — кивнула девица и унеслась дальше, таща за собой оператора, как привязанную собачку.

— Глеб Владимирович! — К ним приближался, в обществе шикарно одетой пары, молодой человек — его лицо было знакомо Алине, но имени она не помнила. — Разрешите вам представить. Это — Ирина Михайловна, переводчик и ваша давняя поклонница. А это ее муж — Вадим Сергеевич, самый лучший хирург в нашем городе!

— Очень приятно, — склонил голову Глеб.

У Алины перехватило дыхание и потемнело в глазах. Перед ней стоял — как же она не узнала его сразу? — отец со своей женой. В голове моментально всплыла картинка: Алина сидит во дворе большого дома с башенками, а из машины выходят двое — мужчина и женщина: высокие, красивые, темноволосые.

«Смотри, какая милая девочка!» — словно наяву прозвучал в ушах Алины низкий женский голос.

А отец при этом съеживается, становится меньше ростом, отворачивается и торопливо входит в подъезд, словно никакой Алины для него не существует вовсе и она значит для него не больше, чем бродячая собачонка, от которой обычно отмахиваются с небрежной досадой...

Алина изо всех сил вцепилась в рукав Глеба. Глеб удивленно взглянул на нее, потом положил свою ладонь поверх ее руки, слегка погладил по пальцам: спокойно, девочка, все в порядке. Алина моментально осмелела и нацепила на лицо самую откровенную из своих улыбок, гордо подняв голову.

Вадим Сергеевич потерял дар речи. Ирина что-то говорила Глебу, рассыпаясь в комплиментах, изъявляла желание приобрести какую-нибудь из картин, а Вадим Сергеевич не мог отвести глаз от черного, расшитого серебром Алининого платья. На какое-то мгновение, с самого начала, ему показалось, что не было этих двадцати лет и перед ним стоит его Лорка, единственная и любимая, одетая в платье, которое он купил ей на свой первый гонорар за статью, — стоит неуверенная и испуганная, потому что никогда не любила шумные вечеринки... Наваждение исчезло, когда дочь вскинула на него глаза. В них светился вызов. Вызов и ненависть. Вадим Сергеевич не выдержал ее взгляда. Алина надменно улыбнулась и повернула голову в сторону Ирины Михайловны.

— Это ваша модель? — продолжала восторгаться та. — Этот портрет вам особенно удался! Я просто не могу от него оторваться. Скажите, а портреты на заказ вы пишете?

— Практически нет. А если берусь, то это будет очень дорого стоить.

— Дело не в деньгах, — поморщилась Ирина Михайловна. — Дело в любви к искусству. Может быть, вы могли бы... написать меня?

— Ирина, — хрипло сказал Вадим Сергеевич, которому больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. — Тебе же сказали, что нет.

— Но ведь не существует правил без исключений. — Ирина Михайловна улыбнулась Глебу своей самой обворожительной улыбкой. — Не так ли?

Она порылась в сумочке и достала оттуда визитную карточку.

— Могу я надеяться?

— Я позвоню, — сказал Глеб, принимая визитку. — Но я ничего не обещаю.

— Конечно, конечно, — заторопилась Ирина Михайловна. — Но все же...

— Глеб, ты не будешь писать эту стерву! — громко сказала Алина, глядя прямо в глаза Ирине Михайловне. — Ты никогда не будешь писать эту стерву!

Ирина Михайловна осталась с открытым ртом. Лицо ее медленно пошло пятнами.

— Деточка, что ты себе позволяешь?!! — прошипела она.

— Ирина, пойдем! — Вадим Сергеевич крепко взял ее за локоть и потянул за собой.

— Нет, что она себе позволяет?! — вырывалась Ирина Михайловна.

— Ирина! Не устраивай прилюдный скандал! Здесь пресса, телевидение, ты что, хочешь, чтобы завтра об этом трезвонили на всех углах?

Напоминание о прессе подействовало на Ирину Михайловну, как ушат холодной воды. Она высвободила свою руку и испепеляюще взглянула на Алину. Потом повернулась к Глебу:

— Ваша спутница могла бы быть и повоспитанней. По крайней мере, с людьми, которые ей в родители годятся! Пойдем, Вадим!

Побледневшая Алина победно смотрела вслед удаляющейся паре.

— Ты что, с цепи сорвалась? — Глеб повернул ее к себе, тревожно заглядывая в глаза. — Что случилось?

— Это — мой отец и его вторая жена, — сказала Алина, губы ее дрожали. — Он бросил нас ради нее семь лет назад и с тех пор ни разу не приходил. Я их ненавижу.