Ведунья. Проклятая любовь - Широков

— То, — всхлипнула Настя. — Это она меня заставляет таскать железки, не пить кофе, и из-за неё я осталась без куртки. Пришлось её выбросить в помойку.

— Приблудова, — с тревогой посмотрел на неё и определил Валера. — Признайся, ты после похорон Кирюши кукушкой едешь? Какая, нафиг, бабка? Мож'т тебя к психиатру направить?

Настя даже не улыбнулась, только устало сказала:

— Синие глаза. Расшитый сарафан. Лапти. Клюка деревянная с набалдашником в виде морды. Серьги-листья в ушах, седая, тощая и злая. И говорит так, как будто звон идет. Она?

Зорин вытянулся в лице, сглотнул и закивал.

— Она.

— Так вот слушай. Эта бабка меня каждый раз угрожает убить и дает тупые задания. Причём, даст — и исчезнет. Видел у меня каммент на аватаре? Про зерно и листья?

— Ха, я его даже лайкнул, — признался Зорин, потом, осенённый прозрением, схватил себя за подбородок. — Так вот оно что! Это привидение тебе откамментило? Вот чё ты мой капучино динамишь!

— А ты думал, я от него добровольно откажусь? — проплакала Настя.

— А зачем она это делает? — задал резонный вопрос Зорин.

— Издевается, — выдохнула Настя. — Или не знаю, что. У неё какие-то тёрки с Берзариным были. А потом она подохла и обозлилась.

— Мда. Приблудова, — сочувственно глянул на неё Валера. — Не хочу тебя огорчать ещё больше, но такой лохушки, как ты, я в жизни не встречал. Чтобы кого-то троллил призрак, это надо иметь хер знает, какое везение.

— Ага, смейся, — закивала Настя. — Делать-то что?

Он сверкнул на неё глазами.

— Кофе пить, nasty. И я тебе его сейчас сварю.

— Нет! Не буду! — запротестовала Настя.

— Ещё как будешь, — ощерился Зорин. — За милую душу.

Он достал из под стола пятилитровую канистру «Бон Аквы» и сказал Насте:

— Хотела узнать секрет моего бесподобного кофе?

— М, — обреченно муркнула Настя.

— Вода, конечно же, аквариумист. А точнее, правильная минерализация. Как в бонакве. С ней все получается обалденным. Итак, достаем из морозилки зерно, делаем средне-мелкий помол, греем чашечку… Nasty, следи за моими действиями. Потом будешь сама готовить.

Настя хотела отругать его за слово «потом», но уже слишком устала от сегодняшних переживаний.

— Старуха не хочет твоей смерти, иначе б ты давно уже была мертва, — заявил Валера, кудесничая над напитком. — Не смекала? Ей нужно от тебя что-то другое. Именно от тебя. Твоя задача выяснить, что она хочет. Устроить с ней разборку.

— Ох, не знаю, смогу ли я. Она очень криповая, — вздохнула Настя.

— Нифига не криповая, — покривился Валера. — Обычная ворчунья. На тебя чем-то похожа.

— Вот спасибо, — кивнула Настя.

— Словом, только ты можешь узнать, что ей нужно. Иначе она не отстанет. Это как со школьными хулиганами. Пока ты их твердо не пошлёшь, тебя будут чморить.

— Ага.

— Так что, бери бабку за космы, nasty. Раз она теперь твоя лошадь. И держи кофе. В этот раз без пенки, ты её не заслужила. Получишь, когда со старухой разберешься. Если хочешь, я даже готов с тобой скатать на стрелку. Когда тебе там в Гиблово?

— В среду, — Настя опасливо хлебнула кофе и обрела чуть более счастливый вид. — Господи, как я жила без него?

— Поедем вместе. И если она тебя снова обидит, я, не как невчанин, а как твой суррогатный брат, её отпинаю. — Зорин упёр руки в тощие бока.

— Ладно, — рассмеялась Настя. — Валер, ты — капец ходячий.

Тот горделиво задрал нос.

— У нас, у Берзариных, в роду так заведено.

Примечание к части

¹ — песня группы «Пикник» — «Ты вся из огня».

19. Яхонтова

— Интересно, осень не забыла, что она — осень? — Настя выглянула в окошко и увидела то же голубое небо с солнцем, что и все прошедшие дни с середины сентября, за редким исключением.

— Если тебя не устраивает хорошая погода, вэлком ту Невгород, — подначил Валера. — Ты полюбишь серый цвет и научишься одеваться методом «капусты».

— Потому все невгородцы такие многослойные натуры? — метнула Приблудова колкость.

— Многогранные, прошу не путать! — сообщил Зорин, блаженствуя в кровати.

Настя посмотрела на квартиранта с завистливым прищуром и кинула в него игрушечной собакой. Но Валера только хохотнул и отбился подушкой. Настя при всем желании не назвала бы Зорина счастливцем, однако, ему-то пока можно было валяться хоть целый день дома и в ус не дуть!

Словно в ответ на мысли телефон зажужжал смской.

«Привет, Настён! — отметился Серёга. — Я допросил Докукина, он дал контакт бывшего смотрителя музея Берзариных».

После такого заявления, Настя поспешила перезвонить, про себя думая, как мало нужно парню постараться, чтобы вернуть доверие девчонки.

— Серёж, круто! — воскликнула Настя.

— Да, дедок-профессор ещё при Скопидомове просил забрать часть экспонатов и документов к себе домой. Чтобы не пропали, — бодрым голосом сообщил Баянов. — И у нас есть даже его адрес и телефон. Михаил Ильич Памятов. Новогибловский проезд, 17, квартира 28. Докукин с ребятами помогали ему отвезти добро.

— Рядом с парком, — определила Настя. — Он фанат Берзариных, вангую.

— Так-то он в Апраксинском институте преподает, доктор наук. Вроде, как монографии писал по временам Берзариных.

— Спасибо, Серёж, — от души поблагодарила Настя.

— Не за что, — скромно ответил Баянов. — Я рад помочь и приехать послушать, что он расскажет. Свяжись с ним.

— Ага.

Она решила позвонить профессору попозже, днём, а перед работой заскочить к маме с важной миссией — отжать перстень. Теперь уже официально.

Честно говоря, Настя прокрутила в голове несколько вариантов диалога, и ни один не показался ей убедительным. Скорее наоборот, Настя была уверена, что мама не отдаст перстень. Но он был необходим Валере! Набравшись смелости, Приблудова позвонила в самую знакомую на свете дверь.

— Буба! Вот явление, — удивилась намазанная какой-то серой хренью Нина Александровна. Видимо, то была новая супер-маска перед выходом на работу. — Ты чего так рано?

Настя замялась на мгновение, но, помня вчерашний разнос ведуньи, решила и тут идти напролом.

— Мам. Мне нужен бабин перстень. Вернее, я его забираю насовсем.

Мама как-то странно и часто заморгала на нее карими глазами и махнула рукой в комнату:

— А чего так официозно? Заходи, бери.

Настя не поверила своим ушам.

— Что, рили можно?

— А что ж нельзя-то?

В огромном недоумении, но все же воспользовавшись временным маминым помешательством, Настя шмыгнула в комнату и завладела сокровищем во второй раз. Проходя назад мимо прихожей, мельком глянула в большое настенное зеркало и чуть не подпрыгнула. Её обычно голубые глаза стали синими и глубокими, как чистейший Омульский лёд. Настя поняла, кто помог ей забрать перстень и, тихо шепнув «спасибо, бабушка», умчалась