Больше, чем товарищи по кораблю - Филиппа Янг

Я раздвигаю ноги, приглашая его встать между ними. Его бедра прилегают к моим, и наши рты открываются, оставляя достаточно места для того, чтобы кончики наших языков задевали друг друга. Я дрожу от удовольствия, нащупываю его талию и крепко обхватываю, чтобы притянуть его к себе, обхватив ногами.

Включается режим шлюхи.

Его рука, лежащая на моем лице, притягивает меня ближе, его язык проникает глубже с каждой новой волной. Он издает слабый стон, и я теряю контроль. Наши поцелуи становятся быстрее и жестче. Мое тело жаждет его и, видимо, он чувствует то же самое. Его вторая рука начинает блуждать по моей талии, затем по бедрам и снова вверх, сжимая мои изгибы так, словно его одолевает желание. Я посасываю его нижнюю губу, слегка касаясь ее зубами.

О, это не Оскар. Он не был бы таким смелым, даже в темноте.

Кто бы это ни был, мы изголодались друг по другу, как два подростка в туалете ночного клуба, даже не зная имен друг друга и не зная, увидимся ли мы когда-нибудь снова, но не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме поиска удовольствия. Блядь. Я не знаю, сколько времени осталось, но каждая секунда, проведенная с ним, ощущается как нечто ахиренно притягательное.

Если я не узнаю, кто он, я никогда себе этого не прощу.

Меня могут застрелить за это, но риск того стоит. Оторвавшись от него, я приблизила губы к его уху.

"Кто ты?" — шепчу я.

Он осыпает легкими поцелуями мою щеку и переходит к шее.

"Пожалуйста", — вздыхаю я.

"Не могу".

Эти два слова, дают понять, что он американец.

Наши губы возвращаются друг к другу. Теперь мне нужно найти что-нибудь еще, что угодно, что поможет мне опознать его позже. Какие-нибудь украшения? Или часы? Да. На нем есть часы. Что еще? Я провожу кончиками пальцев по его телу под видом дразнилки, пока они не оказываются у пояса его боксеров. Я медленно начинаю водить по тому месту, где его кожа соприкасается с тканью. Если это бренд, возможно, я смогу распознать его по шву.

Боже, это настоящее дерьмо из МИ-5. Я борюсь сама с собой за то, чтобы оставаться в моменте и просто наслаждаться процессом, но я также не могу позволить зацепке — какой бы странной она ни была — ускользнуть. Я иду на компромисс, позволяя одной руке скользить по его твердому торсу, а другой пытаю счастье в изучении бельевого брайля.

Когда музыка стихает, я мучаюсь от нежелания останавливаться.

"Так, все, думаю, нам пора завязывать, пока мы не увлеклись".

Голос Мэддисон разрывает наши губы. Я упираюсь лбом в его грудь и вздыхаю.

"Снова переходим, и никаких разговоров, пока я не скажу".

Его имя. Я просто хочу узнать его имя. Он начинает отстраняться, но я крепче сжимаю его руку, не позволяя ему покинуть меня. Я копаюсь в столе, надеясь, что он лежит там же, где я оставила его, когда убиралась. Да. Закругленный металл холодит мои пальцы. Да. Я кладу ему на ладонь свой именной бейдж. Он не задается вопросом, смыкает пальцы вокруг него и подносит мою руку к губам, чтобы поцеловать, прежде чем уйти. Я воспринимаю это как его обещание, что он вернет его мне. Затем я спрыгиваю со стола, и у меня снова кружится голова.

Хотя его отделяет от меня не более метра, он кажется океаном.

Я невероятно ошибалась, думая, что смогу приехать сюда и избежать всех романтических отношений. Невероятно глупо, на самом деле.

Теперь, когда я попробовала запретный плод, пути назад нет.

Глава 8

Как пещерный человек, только что едва избежавший встречи со львом, я могу думать только о том, чтобы трахнуть всех, кто окажется поблизости, чтобы продолжить свой род.

Мне завязывают глаза, хватают и тащат в ванную комнату, где я натыкаюсь на объятия кого-то другого, такого же растерянного, возможно, мне только что подарили такую возможность.

Дверь захлопывается за нами.

"Семь минут, начало… сейчас!" — кричит кто-то снаружи.

Я снимаю повязку с глаз, но темнота по-прежнему окутывает мое зрение. Мои руки осторожно ориентируются на тело передо мной, и он делает то же самое, поглаживая и сжимая меня во всех нужных местах. Он медленно целует меня в шею, и я хнычу, переполненная мучительным желанием.

"Элизабет?"

"Том?"

Он отшатывается и прочищает горло, чтобы успокоиться.

"Мне так жаль".

Почему ему жаль?

"Я не хотел… Я не знал, что это… Я бы не стал…"

Он не хочет меня, вот что он хочет сказать.

"Мы можем пойти, если хочешь?" предлагаю я.

"Нет, нет, мне кажется, что я почти не видел тебя всю ночь".

На самом деле он видел меня сегодня очень много, но я не пытаюсь его поправить.

"Если только ты не хочешь уйти?" — говорит он.

"Давай останемся".

"Хорошо."

"Хорошо".

Напряжение витает в воздухе, как густой дым, и становится трудно дышать. Хотелось бы мне, чтобы он все еще хотел меня.

"Мы можем сыграть в другую игру", — предлагает Том.

"Конечно".

Проходит еще несколько тихих секунд.

"Иди в душ".

"Что?"

"Иди в душ".

Его ноги ступают по линолеуму, когда он делает несколько шагов от меня.

"Я что, буду мокрой?" Вряд-ли я стану еще мокрее чем сейчас.

"Элизабет!" — насмехается он, как будто я слишком откровенна.

"Томас…"

"Твои шансы высоки".

Принято к сведению. Я нащупываю позади себя дверь, провожу рукой по ней, пока не нахожу замок, а затем захлопываю его.

"Что ты делаешь?"

"Снимаю трусы", — непринужденно отвечаю я.

Его молчание говорит за него, но это не тактика соблазнения.

"Что? Я не хочу сидеть в мокрых трусиках до конца ночи".

"Верно подмечено".

В том месте ванны, где он стоит происходит какое-то движение, и я представляю, как ткань скользит по его телу.

"Я на краю душа. Иди сюда".

Я не знаю, как это сделать, чтобы наши обнаженные тела не столкнулись, но я медленно, на цыпочках, иду на его голос, сцепив руки перед собой. Я останавливаюсь и отхожу, когда касаюсь его кожи.

"Прости".

Он тянется назад и берет меня за руку, усаживая рядом с собой, так что мы оказываемся плечом к плечу. Пульсация между ног выдает мою попытку испытывать к нему только платонические чувства.

"И…Что мы будем делать?"

Он наклоняется вперед, и после нескольких ударов о стену включается душ. Из водопада перед нами на меня падают ледяные