Анастасия - Лана Ланитова

В ответ Митя тоже поклонился.

– Я понимаю, господа, что знакомиться на улице – это моветон, – с легкой укоризной произнесла Анастасия.

– Да, это так, но мы могли бы непременно познакомиться на каком-нибудь званом вечере или балу. Тогда бы нас представили друг другу. А потом мы тут с Митрофаном оказались вовсе не случайно. Мы оба закончили Поливановскую гимназию всего каких-то пять лет тому назад.

– Возможно, – согласилась она. – И всё же. Эти дни я что-то не в меру расшалилась и, наверное, веду себя из рук вон плохо. Если бы моя тетушка Мадлен увидела меня сейчас, то ей сделалось бы дурно. Она считает, что девушке недопустимо разговаривать с незнакомцами. И это еще хорошо, что в этом году меня в гимназию уже не сопровождает бонна. Мадлен её рассчитала, как только я перешла в выпускной класс. У меня в следующем году уже будут выпускные экзамены.

– Вот как… – проронил я, не отрывая взгляда от ее удивительной мимики.

Когда она говорила, то всё её лицо делалось необыкновенно живым и очень обаятельным. Казалось, что сквозь каждую её фразу сквозит легкая ирония или даже полу насмешка. Но, как только ты понимал это, её лицо вмиг меняло выражение и делось по-детски наивным и кротким. Она улыбалась и шевелила губами, а я не мог оторвать взгляда от ее изумрудных глазищ. Казалось, что вокруг меня умолкают все звуки и замирает всякое движение. Я будто бы нырял в этот ведьмин зеленый омут и тонул в нём, без всякой возможности спасения. Воздух вокруг делался вязким, а в уши вливался какой-то странный гул едва различимых голосов. Это был многоголосый шепот. Я силился различить хоть какое-то четкое слово, но тщетно.

И вдруг по дороге прокатились сани. Ямщик крикнул: «Поберегись». И только эти резкие звуки, и зычный окрик мужика на козлах вывели меня из оцепенения. Когда я вздрогнул, то посмотрел в сторону Мити. Он тоже без отрыва смотрел на Настино лицо, и взгляд его голубых глаз казался остекленевшим. После резкого окрика возницы муть исчезла из моей головы, а мысли ненадолго прояснились. Лицо внезапно сделалось мокрым. Мне показалось, что порыв зимнего ветра кинул в меня целую пригоршню холодного и колючего снега.

Пока длилась наша короткая и милая беседа, обе её подруги стояли чуть поодаль и с осуждением смотрели на Настю, на то, как она до неприличия смело разговаривала с незнакомыми мужчинами. А после одна из подруг презрительно фыркнула и произнесла.

– Настя, мы пошли домой. До свидания. Встретимся завтра на уроках.

Настя кивнула ей в ответ, даже не удостоив особым вниманием. Она лишь осматривала полы своего пальто, а потом решительно посмотрела сначала на меня, а потом на Митю.

– Ну, что господа, мы идём?

Мы с Митей кивнули.

– Я живу недалеко. На Остоженке. Минут десять ходьбы. Там у нас дом.

Я протянул ей руку, но Настя отчего-то рассмеялась, смутившись, и не приняла её. Она шла по расчищенной от снега дорожке, слегка размахивая сумочкой.

Какое-то время все трое молчали. Анастасия легко вышагивала впереди, а мы с Митькой, словно два мрачных рыцаря, тащились следом, не спуская глаз с её узкой светлой спины и прыгающих прядей волос.

– Анастасия, простите, позвольте я хотя бы, понесу ваши книги? – вымолвил я, нарушив затянувшуюся тишину.

– Ну, хорошо, возьмите, – она великодушно протянула мне сумку с учебниками. – У меня сегодня, правда, совсем лёгкая сумка. У нас было только два урока – литература и музыка.

– Вы, наверное, получаете только хорошие отметки? – внезапно спросил её Митя и покраснел.

А я недовольно покосился в его сторону. Мне стало досадно, что именно он задал ей этот вопрос.

– Я? – Настя улыбнулась. – Моя тетушка Мадлен считает, что я довольно способная, когда не ленюсь.

– Вот как? – я тоже решил поддержать этот разговор. – А какие вы более всего любите предметы?

– Ну, не знаю… Наверное, музыку, пение и танцы. А математику и естествознание я вовсе не люблю. Я в них мало что понимаю. Я больше люблю читать.

– Наверное, французские романы?

Она бегло посмотрела на меня и ответила:

– Не только французские. Я читаю и по-английски и по-немецки. Но немецкую поэзию я не люблю.

– Вот как! – присвистнул я. – А какую же вы предпочитаете?

– Русскую и немного французскую.

– А из французов неужто мрачного Бодлера?

– И его раньше читала. Сейчас я меньше люблю поэзию. Я больше прозу предпочитаю. Я люблю читать Бальзака, Мопассана, Золя, Флобера и Гюго.

– Похвально… А из русских кого же?

– Ну, например, читаю Ивана Гончарова и немного Николая Гоголя, – она улыбнулась.

– А у Гоголя не «Майскую ночь»? – я сделал страшные глаза.

– И этот рассказ тоже. Ой, да мы почти уже пришли. Я живу вон в том доме.

Она показала рукой в сторону узкого прохода между двумя громадинами серых доходных домов.

– Вы снимаете квартиру в доходном доме?

– Нет. Мы с тетушкой Мадлен живем за одним из них. В двухэтажном особняке. Папенька купил этот дом пять лет тому назад, перед отъездом в Париж. А, впрочем, господа, дальше не стоит меня провожать. Расстанемся здесь. Дальше я пойду одна. Там наверняка во дворе наш дворник. Он увидит меня в компании незнакомцев и всё передаст тёте. Она взяла из моих рук сумку с книгами, очаровательно улыбнулась и с сожалением посмотрела сначала на меня, а потом на Митю.

– Ну что, будем прощаться?

И только тут до меня дошло, что сейчас это рыжее чудо стремительно покинет нашу компанию. Я внутренне заволновался и посмотрел на своего друга. По лицу Мити было видно, что он тоже обескуражен таким поворотом. Понимаете, эта девушка настолько потрясла наше воображение, как может ребёнка потрясти самая яркая и необычная игрушка, какую только можно вообразить. И вот несчастному дитя велят вернуть эту игрушку назад, в витрину дорогого магазина. Представляете, каким может быть его разочарование. Нет, это было даже не разочарование. Это состояние было близко к панике. Очевидно, что мы с Митей испытывали в эти минуты нечто похожее.

Я полагаю, что у нас обоих были такие обескураженные лица, что наша коварная визави решила нас чуточку поддержать.

– Господа, я понимаю, что наше сегодняшнее знакомство состоялось против светских правил, однако, я очень благодарна судьбе за встречу со столь прекрасными рыцарями, кои оказали мне честь, проводив меня до дома.

Когда она произнесла эти слова, то мне на мгновение показалось, что перед нами стоит совсем