Сердце на льду - Анна Эйч

– Именно. Там-то я и нашёл тебя пьяной, горланящей какую-то русскую песню, – кивает Курт и разбивает яйца на раскалённую сковороду.

– Ох… Ну это ещё не самое страшное. А что было дальше? – выдыхаю в облегчении.

Он не торопится отвечать, внимательно изучая меня пристальным взглядом и очевидно размышляя, стоит ли говорить правду.

Дьявол! Что. Я. Сделала?

– Максвелл! Говори уже!

– Ничего! – Он резко отворачивается и начинает энергично орудовать лопаткой.

– Ты врёшь!

– Нет. Просто ты немного… эм, психовала… но это ведь твоё нормальное состояние, так что ничего особенного. – На его губах появляется ехидная улыбка.

– Придурок! – Я хватаю полотенце и начинаю азартно хлестать его по плечам. – Я уже решила… – удар, – что танцевала… – ещё один, – стриптиз на капоте машины… – не жалея сил луплю его – или бегала голышом по всему городу!

Курт заливается громким смехом, таким искренним и заразительным, что я мысленно вычёркиваю этот пункт из списка его недостатков. Его смех звучит так гармонично и приятно, что хочется слушать его снова и снова.

– Вот видишь! Что и требовалось доказать – истеричка! – Он продолжает хохотать, отбиваясь руками от моих атак полотенцем.

Обежав стол, Курт хватает со стойки сотейник и выставляет его перед собой словно шпагу в защитной стойке:

– Спокойно!

– И что? Собираешься усмирить меня сотейником?

– Как минимум отражу твоё нападение!

Я снова замахиваюсь полотенцем, но внезапная ноющая боль в висках напоминает о себе.

– Ой! – Я хватаюсь за голову и пытаюсь справиться с накатившей тошнотой. – Куда я засунула аспирин?

Веселье мгновенно слетает с лица Курта. Он бросает сотейник и осторожно усаживает меня на стул.

– Почему сразу не выпила таблетку? Голова кружится? Тошнит?

Неподдельная тревога, внимательный взгляд, который цепляет каждый мой нерв. От этой неожиданной заботы по коже пробегает целая стая мурашек. Хочется немедленно превратиться в капризную барышню и злоупотреблять вниманием снова и снова.

– Немного… – признаюсь тихо, массируя виски пальцами: кажется, они вот-вот взорвутся от острой пульсации.

– Сейчас! – Курт вновь превращается в доктора Максвелла: стремительно исчезает из поля зрения и почти сразу возвращается с шипящим стаканом воды.

На этот раз я не медлю и без лишних слов опустошаю стакан до дна.

– Зачем ты это сделала?

Я не сразу понимаю, о чём он спрашивает, но по серьёзному тону догадываюсь: речь идёт вовсе не об аспирине и моей битве с полотенцем.

– Подростковая глупость, – выдавливаю из себя улыбку, однако этого явно недостаточно, чтобы убедить Курта в моей лжи. А у меня уже нет ни сил, ни актёрского таланта, чтобы продолжать увиливать и сочинять нелепые оправдания своим поступкам.

– Сена, хоть раз скажи мне правду… – Он не злится и даже не требует, как делал раньше, а лишь устало просит, будто утомлённый бесконечными загадками. Одной рукой он опирается о стол за моей спиной, другой придерживает спинку стула, на котором я сижу. Курт не касается меня, но словно окружает собой со всех сторон, замыкая в тесном кольце рук и погружая в пьянящую ауру своей властной защиты. В ней я ощущаю себя маленькой девочкой в руках сильного мужчины.

– Это правда была просто глупость… – смущённо мямлю я, признаваясь в своей безрассудности.

– Расскажи мне, что случилось? Вчера ты сказала, что тебя нет в списке претендентов на Олимпиаду. Но ведь до неё ещё полгода – многое может измениться.

Поднимаю веки и встречаюсь с его янтарными глазами, полными беспокойства и тепла. Душа рвется на части – ещё чуть-чуть, и я точно не сдержу поток слёз.

– Вчера мне выдали гражданство… – произношу я и тяжело и сглатываю комок в горле. Воспоминания о том, как я была счастлива узнать эту новость и как жестоко растоптали мои надежды позже, словно осколки битой бутылки торчат из груди, обливаясь алой кровью.

– Но ведь это хорошо, разве нет? – Максвелл слегка наклоняет голову, пытаясь поймать мой потухший взгляд. – Ты кому-нибудь рассказала об этом?

Я молча киваю, не в силах произнести ни слова.

– Это была Рита? Она тебя расстроила?

Снова кивок.

– Что она сказала?

Первая слеза предательски скатывается по щеке и обжигает кожу.

– Зефирка, позволь мне помочь… – он бережно берёт моё лицо в ладони и осторожно стирает слезу большим пальцем.

Наши взгляды пересекаются, и сердце предательски ликует, словно исполняет в моей груди сложнейший четверной аксель. Суставы и кости превращаются в желе, а внизу живота разливается приятная ноющая слабость. Курт слишком хорош для простого человека: он искренне пытается поступать правильно, но каждым своим действием только глубже проникает в моё сердце и вероломно забирает контроль себе. Если он продолжит в том же духе, я обречена. Мне придётся выдирать его образ из-под кожи с мясом.

Он никогда не станет моим, даже если сам этого захочет.

Мне не нужна его помощь и сострадание – только не от него! Ведь я просто не выдержу ещё одного пылающего взгляда и слов о том, что мы всего лишь друзья. Да, к чёрту всё! Пусть лучше считает меня несносным ребёнком!

Собираю остатки сил и решительно вырываюсь из его рук:

– Спасибо за помощь! Мне пора!

– Сена, подожди! Мы не договорили…

– Нет! Договорили! – Я судорожно хватаю свои вещи, разбросанные по гостиной, и поспешно отступаю к выходу.

– Что происходит? Я сделал что-то не так? – он растерянно смотрит на меня с непониманием.

– Нет! Ты… ты всегда всё делаешь правильно! Это я… В общем, забудь. Это только мои проблемы.

– Сена, пожалуйста! Давай поговорим! – Курт отчаянно ловит меня за руку, окончательно добивая моё бедное сердце.

Когда-то я смеялась над Элли, которая безуспешно пыталась бороться с чувствами к Картеру. Теперь сама оказалась в подобной ситуации. Оказывается, быть взрослой полный отстой.

Резко выдёргиваю запястье и холодно бросаю ему напоследок:

– Ты мне не поможешь.

Хлопаю дверью и бегу со всех сил подальше от дома человека, в которого я, как последняя дура, кажется, влюбилась.

Глава 14. Кто мешает стать великим?

Курт.

– Ты мне не поможешь!

Хрупкое запястье Зефирки выскальзывает из моей ладони, и девушка тут же исчезает за дверью, не оставив мне ни единой возможности её остановить.

– Дерьмо! – в сердцах смахиваю со стола стакан, из которого только что пила Сена.

Что вообще происходит с этой девчонкой? Почему с ней так сложно? Вчера она с ноги вынесла мое самообладание, чуть не склонив меня к сексу и по совместительству к огромной ошибке, которая могла стоить