Портал к твоему сердцу, или Аукцион с последствиями - Ектерина Верхова

Меня словно выдернули обратно в реальность, в кресло.

По щекам катились горячие слёзы.

Я позволила себе истерику. По-настоящему, без остатка. Пусть короткую, пусть на несколько минут – но с трясущимися руками, с рыданиями, с хрипами, с беспомощной злобой и горечью.

А потом – выдох. Глубокий вдох. И ещё один. Я заставила себя успокоиться.

Потому что кроме меня никто не разберётся. Никто не поймёт, что теперь с этим делать.

Мама… За ней гнались. Из-за её особой магии? Скорее всего. Культ убил отца, когда родители пытались скрыться. А она, вся в крови, в изнеможении, оказалась на пороге дома… Каэла. Моей маме помогли. Ей дали приют, согрели, выхаживали. И она, даже на последнем издыхании, даже выбившись из сил, пыталась защитить чужую семью, спасла их.

Каэлу повезло чуть меньше. Счастливого воссоединения с семьей, судя по текущим светским хроникам, не случилось: во всех статьях он значился сиротой. Значит… он рос в незнакомом месте, совсем один. Без семьи. Без поддержки.

А теперь – вот он. Богатый, могущественный, дергающий за ниточки и торговые пути, и гильдии. Даже представить сложно, через что он прошёл, чтобы стать таким. Как он карабкался вверх. Возможно, по головам. Но точно – по чужому презрению, по слепому стремлению к цели, которую он сам себе поставил.

Но так и не добился главного – его семьи. Мама ведь не врала. Она сказала, что спасла. Значит, они живы. Где-то. Возможно, в других городах, королевствах.

И вот что ужасало – он встретил меня. Дочь той самой женщины. Дочь той, из-за которой его счастливое и безоблачное детство так резко закончилось. В тех воспоминаниях в его сердце не было ни капли ненависти к Морелле.

Но это было давно, сейчас он уже взрослый мужчина, который чётко понимает причинно-следственные связи.

Есть ли хоть какая-то вероятность, что в его сердце не проснулась ненависть? Что Каэл не переложил вину на меня? Что не стал использовать меня, как инструмент отмщения?

Он стал жесток. Я ведь видела, как он убивал ту девушку. Кровь, кинжал, ритуал. Даже если это какой-то хитрый многоступенчатый план, он не может стоить невинной жизни.

А может?.. Может, была какая-то уловка?

Я не знала.

Я не понимала.

Но если в маленьком Каэле, в воспоминания которого я ворвалась, уже тогда полыхала животная ненависть к культу, то он бы не стал частью этого. Не добровольно. Не искренне.

Сознание начинало проясняться. По крайней мере, достаточно, чтобы в мысли вернулась привычная едкость. Мой верный сарказм – как дешёвый бальзам после смертельного ранения: бесполезен, но привычен.

Я уселась, поджав ноги, уставившись в пустоту, будто бы собираясь сыграть партию в «угадай, где ты допустила ошибку».

Я перебирала в памяти сцены – наши разговоры, прогулку в саду, ужин, и, конечно, падение в озеро. Тогда я чуть не захлебнулась и была уверена, что это Каэл решил меня сбросить, чтобы развлечься. Потом – засомневалась, что Драйвен вообще к этому причастен. А теперь… теперь, после всего увиденного, я впервые задумалась, что Тео, возможно, не был так уж далёк от истины. Это действительно могла быть проверка.

Если бы я унаследовала хоть кроху маминой магии… если бы во мне были портальные чары – я бы смогла. Я бы могла выстроить путь. Каэл бы не искал семью вслепую, он бы не страдал так отчаянно. Если бы… Но нет.

Во мне нет ни капли магии. Ни одной искры. Не отзывалась даже самая простая диагностическая формула. Я была пустышкой. Бездарной, бесполезной. Возможно, самой бесполезной из всех, кого он мог бы встретить.

Впервые в жизни я по-настоящему ненавидела себя. Не за то, что была упрямой, не за то, что спорила с бабушкой, не за то, что когда-то позволила Каэлу подойти слишком близко. Нет. А за то, что не могла сделать того, что действительно имело значение.

Портал к его семье. К тем, кто, возможно, ждал. Я была дочерью женщины, которая погубила их. И потом спасла. Я была наследницей магии, которой… не существовало.

Потрясающе.

Я вдруг почувствовала себя слабой. Не в поэтическом, метафоричном смысле, нет – в самом буквальном, физическом. Будто по мне прошёлся табун диких лошадей, а потом кто-то заботливо вернулся и припечатал плугом по голове. Путешествие по чужим воспоминаниям оказалось не просто изматывающим – оно выжгло изнутри.

Я тяжело поднялась с кресла, нащупала рукой звонок и позвала служанку. Когда та появилась в дверях с лицом, полным сочувствия – или, может, с выражением человека, который только что слышал истерику своей госпожи и теперь не знает, вызывать лекаря или священника – я устало махнула:

– Завари мне сон-траву, пожалуйста. Желательно ведро.

Служанка кивнула и исчезла так быстро, будто я только что пригрозила сварить её в той самой траве. Бабушка в своё время буквально вышколила прислугу: они были не болтливы, всегда послушны и на удивление заботливы.

Я медленно двинулась в свои покои, по дороге расшнуровывая платье. Бросив короткий взгляд в ростовое зеркало по пути, пришла к выводу, что выгляжу как девушка, которая пережила три восстания и больше не желает участвовать ни в одном. Волосы распускать не стала – сил не хватило. А вот лицо умыла ледяной водой – чтобы остатки разума не покинули меня окончательно.

На свежую голову я, возможно, тоже не найду ответов, но хотя бы перестану считать себя персонажем из трагедии.

Я забралась в кровать, натянула одеяло до подбородка и приготовилась к главному испытанию дня – бессоннице, с которой и сон-трава могла не помочь.

Но попытаться заснуть стоило.

Глава 13. Побочные эффекты судьбы

Разбудил меня стук. Глухой, нетерпеливый, как будто кто-то пытался достучаться не только до меня, но и до всех моих оставшихся нервов. Я застонала, перевернулась на бок и укуталась в одеяло с головой. Сначала решила, что это сон. Потом – что это какая-то странная шутка. Следом насторожилась – слуги никогда не стали бы будить меня ночью по какой-то ерунде. Эта мысль заставила встрепенуться.

После дверь со скрипом открылась.

– Какого черта ты тут забыл?! – вырвалось у меня, когда знакомая физиономия высунулась в полумрак спальни.

Лор Греймейн. Весь взъерошенный, в плаще. И – что хуже всего – с выражением тревоги на лице.

– Это срочно, Элиана, – начал он, торопливо проходя внутрь. – Очень срочно. Прости, что так, но иначе было нельзя.

– Да ты шутишь, – прошипела я и натянула