Непристойная сделка - Саша Кей

Я пытаюсь отползти от освещённого участки постели, но, подозреваю, что таким образом добавляю лишь пикантности зрелищу.

Но Зарецкому мало этого.

Босс хочет шоу.

Когда я вижу, как он из-под подушки достаёт заранее приготовленную ночнушку, я по глупости не возражаю. Мысль моя проста: дырявенькая одежонка лучше, чем никакой. Правда, не очень понятно, как Андрей будет её на меня напяливать, руки-то у меня привязаны к кровати.

И тут я осознаю, почему Зарецкий, собственно, босс.

Походу, пока я провожала гостей, искала пути отступления и прятала голову в песок, надеясь и рыбку съесть, и на член не сесть, генеральный всё продумал.

Всё предусмотрел.

Стратег, чёртов!

Оказывается, ткань сорочки ничем не отличается от старой бабушкиной авоськи, в которой она до последнего хранила лук, и растягивается эта крупная сетка достаточно для того, чтобы надеть её на меня снизу.

И Андрей, пользуясь тем, что я по жизни тормоз, так и поступает.

Пока я хлопаю глазами, не чуя подставы, продевает мои ноги в подол, а потом медленно, очень медленно начинает раскатывать по мне дьявольскую сетку.

И кажется, его интересует не конечный результат, а процесс.

Так меня ещё никогда не одевали.

— Пошутили и хватит. Давай я извинюсь, если сделала что-то не так… — торгуюсь я, осознав, что дело пахнет керосином. От того, что творит Андрей, мне становится очень жарко, очень влажно и почти невозможно дышать.

Но мои слова полностью игнорируются.

Зарецкий даже не смотрит мне в лицо, он медленно растягивает по мне сетчатое безобразие, любуясь в неярком свете тем, как эластичные шнуры, повинуясь его рукам, слегка впиваются в моё тело.

Когда ему кажется, что ткань застряла на моих бёдрах, он, недолго думая, склоняется надо мной и, обдавая горячим дыханием, впитывающимся прямо в нутро, подцепляет сетку зубами и подтягивает её, не отказывая себе в удовольствии провести языком по коже.

Колени начинают дрожать, но самый ужас начинается, когда таким же способом тряпку надевают мне на живот.

А потом на грудь.

Я бы и подумать не могла, что это на меня так повлияет.

Зарецкий ещё не прикоснулся ко мне там внизу, а я чувствую, что мои родные трусики уже мокрые.

Андрей ладонями расправляет этот невод на груди, не забывая сминать отяжелевшие полушария.

Закончив самое развратное в моей жизни одевание, Зарецкий берёт с прикроватной тумбочки мои очки, которые он, видимо, вытащил из моей сумки, и аккуратно на меня надевает.

Поднявшись с постели и неспешно раздеваясь, Андрей пожирает меня глазами, упивается этой картиной. Кажется, будто он не понимает, до какого состояния меня довёл, потому что всё, что он делал — он делал для себя, для своего удовольствия.

Избавившись от одежды полностью, Зарецкий вгоняет меня в трепет.

Однажды я рискнула посмотреть порно, но довольно быстро разочаровалась. Было скучно и занудно, зато сейчас я не могу отвести взгляда от крупного члена, угрожающего моей невинности.

— Андрей, — еле слышно шепчу я, — не надо…

Меня никто не слушает.

Зарецкий, наклонившись, вбирает в рот, напряжённый сосок, выглядывающий между шнурочков, и, играя языком с отвердевшими вершинками, продолжает исследовать меня руками.

Тискает попку, натягивая на неё Климовский шедевр, наглаживает бёдра, уверенно переходя на внутреннюю сторону.

Моё сердце ускоряет бег, когда пальцы Андрея забираются под ткань трусиков и, ни капли не сомневаясь, раздвигают до стыдного влажные складочки.

Нежные поглаживания в запретной зоне, запускают новую волну мурашек. Давление на губки увеличивается постепенно, но ощутимо. Я кусаю щеку изнутри, чтобы не выдать то, что я испытываю на самом деле, только для Андрея моё состояние не тайна. Смазка покрывает его пальцы. Зарецкий кружит ими вокруг клитора, вызывая у меня вспышки перед глазами.

Прерывистые вздохи переходят в тихий стон, и, сжалившись надо мной, Андрей закрывает мои губы отбирающим кислород поцелуем.

И как только наглый язык вторгается в рот, натиск снизу усиливается.

Жёстко потирая с двух сторон от клитора, Зарецкий доводит меня до того, что я начинаю дрожать абсолютно вся. А когда он слегка сдавливает мою пульсирующую горошинку, мир взрывается для меня, бросая в омут незнакомых ощущений. И пока я переживаю первый свой полёт, осквернённые трусики меня окончательно покидают. Я удостаиваюсь влажного поцелуя в набухшие складочки.

А потом я чувствую, как меня придавливает тело Андрей, расположившегося между моих бёдер.

Резкий глубокий толчок, и я будто натянута на раскалённую дубину.

Мой болезненный жалобный стон и сковавшее меня напряжение, заставляют Зарецкого замереть.

— Лена, — хриплый вкрадчивый шёпот обжигает мне ухо, — я, конечно, давно не верю в сказки, но скажи мне: я у тебя первый?

— Ну… — прислушиваясь к утихающей боли внизу, не спешу я признаться.

Однако мои ухищрения не работают.

— Хана тебе, партизанка, — злится Зарецкий.

Глава 25

Антракт не предусмотрен

Мне вообще не кажется, что время, когда во мне подрагивает напряженный орган Андрея, подходящее для разговоров. И уж тем более угрожать мне, когда все самое страшное уже произошло.

— Не понимаю, чем ты недоволен, — огрызаюсь я. — Это твоя инициатива, никто тебе не предлагал заниматься сексом.

— Мы с тобой потом обсудим твою безголовость, — сквозь зубы обещает Андрей. — Больно?

Меня смущает этот вопрос.

Хотя чего уж там, после того, как меня нанизали на эту дубину.

И все равно стремно. В кино никогда не бывает таких обсуждений во время сексуальных сцен.

— Нет, — выдавливаю я.

— Врешь, — тут же высекает Зарецкий. — Удушу.

— Может, просто достанешь из меня? — с надеждой спрашиваю я.

По факту, мне не так уж плохо, только член Андрея ощущается толстенным раскаленным стержнем внутри. И до проникновения мне прям хорошо было, а сейчас как-то странно. И немного маятно из-за того, как головка давит на что-то глубоко внутри меня.

— Да щаз, — взрыкивает Зарецкий.

Тиран и деспот целует меня зло и сильно, углубляя поцелуй, но не двигаясь во мне. И чем глубже он меня целует, тем сильнее вжимается в меня там внизу. Распухшими губками я остро чувствую тугую мошонку и жесткие паховые волоски, и прямо от точки нашего соединения начинает разливаться жидкое пламя. Оно заполняет набрякшие складочки, растянутую дырочку, проникает томительным зудом под клитор, вынуждая меня раскрывать бедра шире, а Зарецкий все еще не двигается, хотя вот уже сейчас можно. Правда, можно.