Враги за рубежом - Р. С. Грей

Тем временем я натираюсь в тех местах, куда не светит римское солнце.

Ной появляется рядом со мной и пытается передать мне свою бутылку с водой, а я смотрю на нее так, будто это остатки из прошлого месяца, которые я только что нашла в глубине холодильника.

— Твой рот был на этом.

— У тебя будет обезвоживание, — говорит он, подталкивая ее ближе.

Я поднимаю руку.

— Я рискну.

Он вздыхает, поднося бутылку ко рту. Я смотрю, как он делает длинный глоток, его кадык покачивается.

Я вдруг чувствую головокружение.

Может быть, мне все-таки не придется симулировать болезнь сегодня вечером.

— Как долго твой парень собирается заставлять нас стоять здесь?

Я расправляю плечи.

— Лоренцо не мой парень.

— Мы должны были посетить это место утром, чтобы избежать толпы и жары. Мы могли бы поменять расписание и устроить детям урок латыни во второй половине дня.

— Хватит жаловаться. Ты должен ценить историю. Я, например, рада быть здесь.

— А-ха. Поэтому ты все время с тоской смотришь на выход?

— Я просто проверяю, чтобы убедиться, что никто из наших детей не пытается сбежать.

Он насмешливо фыркает.

— Не похоже, что они далеко уйдут. Они потеряют сознание от теплового удара, когда доберутся до конца улицы.

Как раз в этот момент подходит Лоренцо, сияющий и, похоже, совершенно не страдающий от жары.

— Одри, пойдем. Пройди со мной вперед. Я хочу показать тебе некоторые руины. — Он протягивает мне руку, и когда я колеблюсь, он смотрит на Ноя. — Ты ведь не возражаешь?

Ной бросает кинжал на руку Лоренцо.

— Вообще-то, Лоренцо, я думаю, что нам стоит поместить этих детей в какое-нибудь прохладное место. Одри вот-вот упадет в обморок.

Раздраженная тем, что он причисляет меня к тринадцатилетним подросткам, я делаю шаг вперед и беру предложенную Лоренцо руку немного сильнее, чем нужно.

— Я в порядке, серьезно. Я имею в виду… конечно… здесь можно немного поджариться.

— Поджариться? — повторил он, недоуменно сдвинув брови.

— О… да, поджариться. Жарко, — я обмахиваю лицо веером, чтобы подчеркнуть.

Он ведет меня к передней части группы.

— Ах, да. В июле в Риме очень жарко. Тебе нужно отдохнуть? Мы можем пойти на скамейки вон там.

Скамейки, на которые он указывает, находятся на полном солнце, и я готова поспорить, что, если бы я дотронулась рукой до бетона, он бы зашипел.

— Нет, нет. Давай продолжим идти. Не хочу потерять интерес детей.

Оказывается, мне не нужно было об этом беспокоиться. Их интерес давно пропал. Когда жалобы достигают апогея, нам приходится прервать экскурсию и вернуться в школу. Ной предлагает сесть на автобус, но Лоренцо настаивает, что это будет пустой тратой времени.

— Рим — это город, созданный для прогулок!

Через полчаса, когда мы ковыляли через ворота церкви Святой Сесилии, мы выглядим как кучка грустных Иа-Иа — побежденных, потных и обожженных солнцем.

Ной велит детям взять воды и отдохнуть перед ужином.

Я несу халат и туалетные принадлежности в ванную, отдергиваю одну из душевых занавесок и поворачиваю струю воды, пока она не становится холодной. Сознавая, что Ной может войти в ванную в любой момент (чего я постоянно боюсь), я раздеваюсь в душе и вешаю одежду на крючок на стене. Ледяная вода льется по моей спине, и я поворачиваюсь, чтобы она покрыла мое лицо и грудь. Этого недостаточно; когда смотрю в зеркало после душа, мое лицо все еще раскраснелось. Я прожарилась насквозь. Хорошо прожарена.

Я пью воду в своей комнате и лежу на кровати, пока у меня не остается выбора, кроме как встать и приготовиться к двойному свиданию. Когда вся энергия выплеснулась из моих костей, мне уже все равно, что надеть, что идет мне на пользу, потому что у меня с собой в Риме очень мало «выходной» одежды. Ладно, кого я обманываю — дома у меня тоже очень мало одежды для выхода в свет. Я делала последние покупки для поездки, приобретая самое необходимое — мини-дезодорант и мини-вибратор, — когда я проходила мимо модного бутика и увидела манекен в простом черном шелковом платье, которое выглядело легко, круто и достаточно сексуально, чтобы я могла его надеть, не чувствуя себя идиоткой. Ценник заставил мой глаз дернуться, но горячая девушка за прилавком сказала мне, что у них распродажа, и вот я здесь, на улицах Рима, выгляжу как настоящая лиса. Или я так себе говорю.

По правде говоря, солнце действительно выжало из меня все силы сегодня. Я устала так, что даже сон не поможет. Мне нужно, чтобы кто-то ударил меня по голове, и я выбыла из строя на пять-десять дней.

Даже со свежим макияжем на лице я все равно не чувствую себя собой. Я подумываю о том, чтобы просто взять и отменить встречу, к черту Ноя, но тут остальная часть моей группы высыпает из ворот церкви Святой Сесилии, и время для отступления официально прошло.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТЬ

— Ух! Банда в сборе! — говорит Габриэлла, взволнованно покачиваясь. — У Эшли все в порядке с детьми, так что мы можем идти.

— Ты давно здесь? — спрашивает Лоренцо, делая шаг вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Всего несколько минут.

По правде говоря, если бы я осталась в своей комнате на секунду дольше, я бы заснула на своей кровати. Она была такой манящей. Даже сейчас, вспоминая об этом, чувствую легкую пульсацию удовольствия по позвоночнику.

Ной держится в стороне возле ворот и не приветствует меня, по крайней мере, не так, как это принято в обществе. На нем темно-зеленая льняная рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами. Достаточно его подтянутой груди, чтобы я почувствовала, что должна отвести глаза. Он сделал эту замечательную вещь со своими волосами, зачесав их назад и немного уложив. Он выглядит как плейбой, путешествующий с рюкзаком по Европе. В каждом порту по нему сохнет бедная девушка.

Я понятия не имею, что он думает обо мне в моем коротком платье и каблуках. Он должен быть под воздействием алкоголя, чтобы сделать мне комплимент, и даже тогда он был бы двусмысленным. Но дело в том, что для нас это впервые. Ной никогда не видел меня в такой одежде. Бретельки такие тонкие, как спагетти. Подол платья заигрывает с верхней частью моих бедер. Мои волосы распущены, прямые и темные, как ночь. Мой солнечный загар придал мне теплое летнее сияние. Я надеюсь, что внутренне ему приходится подбадривать