Измена. Он полюбил другую - Нюра Борзова

к другу, и я не тороплюсь, наслаждаюсь моментами, которые мы растягиваем для себя и ради нашего брака. Руки Яны скользят по моей спине и бедрам, крепко сжимают и чуть царапают кожу. Я не могу удержаться от улыбки во время нашего поцелуя — Яна безмолвно, но достаточно нетерпеливо уговаривает меня поторопиться.

— Не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя, — выдыхаю я ей на ухо, а потом прижимаюсь ртом к шее, ключицам, соблазнительной груди. Я играю с твердыми розовыми сосками, по очереди касаюсь их языком и пальцами, стараясь сорвать с губ Яны тихие стоны.

— Хватит тянуть время, я хочу тебя, сейчас, — Яна все еще знает, как разжечь во мне огонь. И я больше не вижу смысла сдерживаться.

Крепко ухватив Яну за бедра, я поднимаю ее ноги, а потом вхожу в нее до упора. С губ срывается даже не стон, скорее рык.

Но я полностью застываю на месте и не могу пошевелиться.

Яна узкая до невозможного, значит, я кое в чем снова фатально не прав.

— У тебя больше никого не было. Правда? — я уже знаю ответ, но мне нужно услышать его от Яны.

Она отрицательно качает головой, но ее взгляд не отрывается от моего. В глубине ее прекрасных изумрудно-зеленых глаз скрыта правда.

— Нет, не было.

Я никогда не был нытиком, но слезы застилают мне глаза, когда я смотрю на свою жену. Хотя я предал ее самым ужасным образом, она никогда не предавала меня. Она оставалась верна мне все это время, даже зная, что я изменяю. Даже имея все права на предательство. Даже будучи в курсе про планируемый мной развод.

— Вадим? — тихо шепчет Яна, смотрит на меня вопросительно. В ее взгляде снова мелькает неуверенность, виной которой — я сам.

— Просто думаю о том, что я самый счастливый человек на свете. Из-за тебя. Я люблю тебя, Яна. Я буду говорить тебе об этом каждый день до конца своей жизни. Ты спасла меня от себя самого. Ты — мое чудо.

По щекам Яны катятся крупные, блестящие слезы. Она открывает рот, но слова так и остаются а кончике языка. Все в порядке. Я заслужил тишину, Яна заслужила все время мира. А еще Яна заслужила снова почувствовать себя любимой.

Поудобнее перехватив ее ноги, я начинаю двигаться. Сначала медленно и аккуратно, потом — быстрее и жестче, старательно сдерживая себя, лишь бы не кончить слишком рано. В каждое движение я вкладываю все свои чувства. Яну накрывает волной удовольствия, и для меня нет ничего желаннее ее восторженных стонов.

Мы кончаем вместе, и Яна снова плачет, я чувствую, как она утыкается мне в шею, и соленые капельки оседают на моей коже.

Это не слезы печали. Это слезы любви.

Когда я наконец позволяю ей покинуть кровать и мои объятия, мы вместе идем в ванную, чтобы привести себя в порядок. Яркий свет на мгновение ослепляет нас обоих, но когда зрение проясняется, меня охватывает беспокойство, а в голове появляются тревожные мысли.

— Что случилось, Ян? — всю ее руку покрывают синяки разного размера и цвета.

— Не волнуйся, Вадим, ничего страшного. К нам приходили девчонки с курсов медсестер, и я позволила парочке попрактиковаться на мне в установке капельниц.

— Я сделал тебе больно?

— Если ты про руку — то нет, все в порядке. Но вот ходить мне завтра может быть сложновато…

— Прости, дорогая, но я совсем не чувствую себя виноватым.

Мы вместе смеемся, а потом я подхватываю Яну на руки, чтобы отнести в кровать. В нашу постель, чтобы мы заснули там в обнимку. Снова вместе. Наконец-то.

Глава 20

Яна

Вадим спит в моей постели… в нашей постели уже неделю, и каждая ночь кажется мне лучше предыдущей. То, как он обнимает меня, занимается со мной любовью и шепчет о чувствах, когда думает, что я сплю, разрушает последние преграды между нами. Я больше не могу лгать себе и говорить, что не люблю его. Потому что люблю. Очень сильно.

Это не входило в мои планы.

Но пока я не могу ответить Вадиму взаимностью. Мои сердце и разум еще не оправились от того, как весь мир перевернулся с ног на голову. Я смирилась с тем, что буду жить в браке без любви ради своего ребенка. За годы нашей семейной жизни, я перестала понимать, кем Вадим был на самом деле и чего хотел от жизни. Долгое время я не обращала внимания на его мечты и потребности. И к чему нас это привело? Не слишком ли поздно теперь что-то менять? Неужели мы упустили свой шанс стать счастливой парой?

Мы поженились молодыми, родился Костя, и у нас не было практически ничего. Только мы были друг у друга. С тех пор многое изменилось.

Я продолжаю прокручивать в голове одни и те же мысли, пока их не прерывается вошедшая в комнату Лена, и неодобрение в ее взгляде настолько концентрированное, что его будто бы можно потрогать руками.

— Поспорим, Вадим думает, что ты сейчас на работе.

— Ну так я на работе, — отвечаю я с ухмылкой.

— Ты знаешь, о чем я. Не будь дурой, Ян, скажи ему. Вам пора разобраться со всем, как взрослым людям, слышишь?

К сожалению, Лена совершенно права. Я не хочу говорить Вадиму, но у меня больше нет времени держать все в тайне.

— Он уехал на конференцию, вернется поздно вечером. Мог бы вернуться на следующий день, но сказал, что не хочет проводить ночь без меня. Поэтому я скажу утром. Честное пионерское.

— Ты никогда не была пионером, так что не верю.

— Тогда… даю слово медсестры?

— Ты ведь любишь его, правда?

— Я люблю его, Лен. Поэтому мне еще труднее признаться.

— Нравится тебе это или нет, но ты обязана быть с ним честной.

Через некоторое время Лена уходит, а на ее место садится Степан Алексеевич, самый симпатичный врач нашей больницы. Он накрывает мою руку своей.

— Зайдите ко мне завтра, во время перерыва.

Я киваю.

— Тогда до завтра.

Лена бросает на меня убийственный взгляд, когда я захожу в отделение, но я игнорирую ее и приступаю к работе. К тому времени, как наша смена заканчивается, я устаю настолько, что едва ли могу стоять. Костя пишет мне, что ушел на свидание, поэтому вернется поздно. Как бы я ни любила своего сына, нескольким часам одиночества дома я даже рада.

Я едва помню, как доехала до дома, потому что очухиваюсь