Безумные Альфы - Ленор Роузвуд

И среди них — облегчение.

Предательское.

Непрошеное.

Враги, к которым я не имею права испытывать ничего подобного.

Мне не должно быть важно, кто из них вернулся. Они все — часть одной и той же угнетающей системы. Той, что клеймит всех, кто смеет сопротивляться, словом «дикари».

Я бросаю взгляд на раскрытую книгу — слова всё ещё прыгают в глазах, будто специально. Пропаганда. Ложь. И меня тошнит от неё. Как они могут быть настолько слепы, настолько промыты системой, чтобы верить, что любой человек за пределами их контроля — чудовище?

Но даже когда во мне вспыхивает ярость… есть чертовски назойливый кусочек меня, который всё же хочет понять этих альф.

Тэйна, Валека, Чуму, Виски… Каждый из них — загадка, которой я никак не могу найти форму. Кроме одного. Призрак. Его я понимаю лучше, чем когда-либо думала, что вообще способна кого-то понять.

Он — как я. Дикий. Сломанный.

В той пещере я поняла: мы с ним из одного мира, даже если стоим по разных сторонах его границ. Даже если он прячется от меня чаще, чем смотрит мне в глаза — понимание, что кто-то здесь чувствует так же, как я, — успокаивает.

Гравий хрустит под приближающимися шинами, и я шаг за шагом подбираюсь ближе к окну. Любопытство — мерзкая слабость — всё равно тянет меня вперед.

Я ненавижу то, что моё тело предаёт меня — как сжимается внутри живот, как участился пульс. Мне не должно быть дела до этих альф. Я должна чувствовать к ним только презрение — именно так меня учили. Так я жила.

И всё же… Вот я, прижатая лбом к холодному стеклу, наблюдаю, как машина останавливается. Дверцы хлопают. Я задерживаю дыхание. И когда вижу массивные плечи и уверенную походку Тэйна — облегчение накатывает слишком сильно, чтобы его игнорировать.

Но его тут же сменяет новая эмоция.

Беспокойство.

Где Чума и Валек?

Почему они не вернулись вместе?

Я что, волнуюсь за них?

Чёрт побери.

Я отступаю от окна, разрываемая внутренней борьбой, но нерешительность длится недолго. Прежде чем успеваю передумать, я распахиваю дверь и направляюсь к двору.

Тэйн как раз выходит из машины, когда я подхожу. Но первым к нему подрывается Виски — как всегда.

— Привёз нам сувениры из Столицы, о бесстрашный лидер? — тянет он, язвительно, как обычно.

— Нет, — отвечает Тэйн ровно, даже не взглянув на Виски.

Вместо этого его взгляд падает прямо на меня. И то, что я вижу в его тёмных глазах… заставляет меня замереть. Не жалость. Не сухая обязанность. Нет, там — что-то другое. Что-то тёплое и пугающее своей искренностью.

— Айви, — произносит он тихо. — Как ты? Здесь всё было в порядке, пока меня не было?

Я сглатываю, заставляя себя держаться ровно под его вниманием.

— Всё было нормально.

Резковато. Слишком оборонительно. Но признаться, что я… что скучала?

Нет. Такой роскоши я себе позволить не могу.

Тэйн смотрит на меня ещё миг, потом поворачивается к Виски:

— А мой брат? — тихо спрашивает он, напряжённо.

— Как всегда отшельничает, — пожимает плечами Виски. — Ты же его знаешь.

Я прикусываю язык, подавляя желание вмешаться. Сказать им правду — о том, что между мной и Призраком возникло нечто такое, во что они, похоже, не верят. Даже Тэйн — особенно Тэйн — не верит, что он на такое способен.

Но что-то останавливает меня. Не страх — нет.

Скорее тихая, холодная уверенность, что остальные не одобрили бы… того, что у нас с Призраком появляется. Что они попытались бы это прекратить. Так же, как они тогда запретили ему помогать мне во время течки.

Но то, что происходит между нами сейчас…

Неужели Тэйн просто запретит нам видеться наедине?

Он же живой памятник упрямству. Если он считает, что Призрак — безумный зверь, которому нельзя доверять даже рядом со мной вне течки, — уверен, он найдёт способ пресечь это.

Или, по крайней мере, попытается.

Потому что Призрак ему этого не позволит.

Я видела достаточно чудовищ, чтобы знать — Призрак не из их числа.

Но то, что он не причинит вреда мне, совсем не значит, что это распространяется на кого-то ещё. И я почти уверена: столкнись он с Тэйном всерьёз, — это был бы самый мощный ядерный взрыв, какой Райнмих видел со времён войн.

Я рисковать не собираюсь. Это уж точно.

— Я рада, что ты вернулся, — говорю я, слова ощущаются чужими на языке. — Валек и Чума… они не с тобой?

Кривой, неловкий уход от темы — но Тэйн его принимает. Его челюсть напрягается, и по лицу пробегает тень куда более тёмная, чем его спокойный голос.

— Пока нет, — отвечает он, ровно, будто удерживая напряжение за стальными дверями. — Но с ними всё будет в порядке. Они умеют о себе позаботиться.

Я едва успеваю открыть рот, чтобы ответить, как тяжёлая рука Виски ложится мне на плечи. Он склоняется ближе, тёплым дыханием щекоча мне ухо.

— Оу, наша маленькая омега переживает за больших и страшных альф? — мурлычет он, каждое слово насыщено притворной жалостью. — Не переживай, милая. На следующий рейд пойду я. Тогда и за мной поскучаешь.

Раздражение вспыхивает мгновенно, остро, как лезвие. Я не успеваю подумать — мой локоть врезается ему в рёбра, и я наслаждаюсь коротким, болезненным хрипом, сорвавшимся у него. Но этого недостаточно. Когда он сгибается, я бью коленом в его незащищённый живот — со всей силы, что во мне есть.

Виски отшатывается, сгибаясь пополам и глухо сипя. Я не могу удержать высокомерной усмешки — справедливость иногда приходит с хрустом.

К моему удивлению, Тэйн смеётся.

И смех у него — глубокий, настоящий.

— Ты сам виноват, Виски, — говорит он, покачивая головой.

Виски шикает и пытается выпрямиться, всё ещё держась за живот. Но в его глазах — уважение, хоть он и пытается спрятать его под раздражением.

— Ага, чего угодно, — бурчит он. — Ну всё понятно. Ледяная королева вернулась, как только у нашей киски течка прошла, да?

Я показываю ему средний палец. Он смеётся, но продолжает потирать живот, будто я ударила его монтировкой.

Смех Тэйна стихает. Он поворачивается ко мне, его лицо становится серьёзным.

— Айви, можно с тобой поговорить? Наедине?

Я моргаю, сбитая с толку. Но любопытство берёт верх. Я киваю, делая вид, что это не выбило меня из равновесия.

— Конечно.

Он указывает на дверь, и на губах появляется едва заметная улыбка.

— Я подумал, что мы могли бы пройтись. Подышать свежим воздухом.

Я колеблюсь