Безумные Альфы - Ленор Роузвуд

Наконец он поднимает голову.

— Мы ждём, пока контакт Валека добудет нам доказательства, — говорит он тихо, но твёрдо. — Чем больше информации, тем лучше. Нам нужно знать масштаб. Всех, кто замешан. Но нужно быть готовыми, что этого недостаточно, чтобы привлечь моего отца и остальных к ответственности.

Виски хмурится.

— А если недостаточно? — спрашивает он. И впервые за всё время звучит серьёзно.

Тэйн медленно выдыхает.

Взгляд становится холодным, как сталь.

— Тогда… — он сжимает кулаки, — мы делаем то, что умеем лучше всего.

Он поднимает глаза.

— Идём на войну.

Глава 13

АЙВИ

Я замираю перед дверью кабинета, чувствительные уши омеги улавливают низкое, глухое бурчание голоса Тэйна. На улице давно ночь, но уснуть у меня так и не получилось. Мысли продолжают нести меня по кругу — всё, что мы узнали на собрании, никак не отпускает.

Совет причастен к торговле омегами.

Не то чтобы это было удивительно. Но вот реакция альф… да. Она выбила меня из колеи. Отвращение в их голосах, напряжение в их телах. Как будто им действительно не всё равно.

Я криво усмехаюсь. Альфы, которым есть дело до омег.

Что за нелепая фантазия?

По моему опыту, мы для них — не больше чем расходный материал. Игрушки. Инвентарь, который меняют, когда ломается.

Я прижимаюсь к стене и вслушиваюсь в голос Тэйна. Стратегия. Планы разрушить торговую сеть. Как будто пятеро… пятеро солдат способны пошатнуть монолит Совета.

И всё же слабый, едва слышный шёпот внутри — тот, что умеет смотреть правде в глаза — нашёптывает другое: если и есть кто-то, способный это сделать… то это они.

Пятеро живых оружий, каждое опаснее другого.

Я трясу головой. Нет. Нельзя позволять себе надеяться. Надежда — роскошь, которую у меня давно отняли. Я давно усвоила: полагаться можно только на себя.

Моя рука невольно тянется к правому плечу, к бугристым рубцам — там, где когда-то был мой знак омеги. Шрам, который я сама себе оставила. Памятник моему непокорству.

Отталкиваюсь от стены — в венах зудит беспокойство, и я иду по коридору босиком, почти неслышно.

База погружена в тишину. Остальные, кто обычно не бродят по ночам, очевидно, уже утонули в своих кошмарах.

Я иду сама не зная куда — пока ноги сами не приводят меня к двери Призрака.

Я вдыхаю глубже.

Перед глазами — его лицо на собрании, точнее, то, что было видно за маской: то, как он застыл, когда Тэйн сказал, что их отец замешан в торговле омегами.

Тот дикий, обнажённый, почти детский больной взгляд.

Я поднимаю руку, чтобы постучать… но застываю.

Что, к чёрту, я здесь делаю?

Мы с Призраком не друзья. Мы едва ли союзники. Мы здесь вместе только потому, что так захотел Совет. И всё же… Я никак не могу забыть его глаза. Как его огромная фигура будто бы сложилась внутрь, словно удар пришёлся прямо по рёбрам.

Я видела Призрака в бою — видела, как он вырывает людям жизни голыми руками. Но тогда… он выглядел таким человечным.

Неожиданно мое сердце сжимается от боли.

Я знаю, каково это — когда тебя предают те, кто должен был защищать. Когда доверие дробится в пыль. Когда тебя бросают там, где ты должна была быть в безопасности. Такую боль я не пожелала бы никому.

Даже альфе.

Я собираю волю и уже готова постучать…

Но прежде чем костяшки касаются дерева, дверь распахивается.

Я моргаю, ошеломлённая, и оказываюсь лицом к лицу с Призраком. Он всё ещё в маске — даже в одиночестве. Мы просто стоим и смотрим друг на друга.

Я внезапно понимаю, что задержала дыхание. Сердце грохочет. И что он может обо мне подумать? Я торчу у его двери посреди ночи, как сталкер-дурак.

Но, к моему удивлению, на его лице нет ни злости, ни подозрения. Только смущённая, тихая… растерянность. Голова наклонена чуть набок, бровь нахмурена — как у огромного зверя, который пытается понять, что я хочу.

И под его взглядом я чувствую себя… обнажённой. Будто он видит каждую трещину, каждую дыру в моей броне.

Это пугает.

Я привыкла скрываться. Прятаться под масками, внутри себя. Никого не пускать. Но с Призраком я почему-то… не чувствую потребности врать. Может потому, что он видел меня на самом дне — слабой, дрожащей, от боли. И не воспользовался этим.

Он сделал то, чего не делал никто. Даже когда я была маленькой. Он позаботился обо мне.

Я всю жизнь заботилась о других — даже о собственной матери. И я… не знаю, что делать с тем фактом, что мне это понравилось. Что впервые за много лет мне было просто… легче дышать. И, может быть, потому что он сам выглядит таким же потерянным и поломанным, как я.

Особенно сейчас.

Я открываю рот — но слова застревают. Что я могу сказать? «Мне жаль»? «Я понимаю»? Все эти фразы звучат настолько бессмысленно, что мне хочется стыдливо сморщиться.

Поэтому я делаю единственное, что могу: смотрю ему в глаза. Пытаясь сказать взглядом то, чего не могу вымолвить. Что он — не один. Глаза Призрака чуть расширяются. А потом он медленно отступает назад — и без единого слова приглашает меня войти.

Я переступаю через порог, и дверь мягко закрывается за моей спиной. Комната Призрака погружена в полумрак; тени на стенах двигаются, будто беспокойные духи. Я замираю прямо у входа, внезапно не зная, что делать. Воздух кажется густым, тяжёлым — полным несказанных слов и сдержанных чувств.

Призрак садится на край кровати; его огромная фигура почти поглощает мебель. Он поднимает на меня взгляд и ждёт. Тишина между нами натягивается, словно живая.

Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом.

— Ты… в порядке? — слова звучат неуклюже, слишком мелкими для того, через что он прошёл.

Он кивает — медленно, обдуманно. Потом его руки движутся, складывая единственное слово:

Почему?

Меня захлёстывает облегчение. Этот знак я помню — один из немногих, которые я стабильно удерживаю в памяти со времени наших уроков. Маленькая победа… но сейчас она кажется огромной.

Я колеблюсь, подбирая слова.

— Я… волновалась о тебе. После собрания. После того, как ты узнал о своём отце.

Голос срывается почти на шёпот. Тяжесть сказанного наваливается сразу — кто я такая, чтобы утешать альфу? Мужчину, повидавшего и сотворившего такое, чего мне лучше никогда не знать?