Через бурные волны - Вал И. Лейн

— Нет, парень. — Бастиан прищурился. — Ты принес мне сердце, вырезанное из сирены. Хорошо сохранившееся, да. Но бесполезное. Видишь ли, когда я сказал «нетронутое», я имел в виду именно это… нетронутое сердце, все еще бьющееся внутри сирены. Я не получил того, о чем договаривались, так что сделка была недействительной, на что я имел полное право.

Я обратила внимание на то, как он коверкал слова, и, казалось, ему нравился вкус обмана на языке. Я видела, как челюсти Беллами окаменели, как на шее и лбу напряглась вена.

— Ты требовал живую сирену? То, чего мы никогда никому не давали, — прорычал он. — Ты этого не говорил. Ты сжульничал.

— Я не жульничал. Я просто очень тщательно подбирал слова. Кое-что, чему тебе следует научиться, прежде чем втягивать в неприятности ту симпатичную девушку, что рядом с тобой.

Я вздрогнула при упоминании о себе, внезапно осознав, что его взгляд прикован ко мне, будто я была предметом торга.

— Вот почему я предпочитаю, чтобы за меня говорило оружие. — Беллами поднял пистолет, на этот раз держа палец на спусковом крючке. — Мы пришли сюда за Морской короной. Где она?

Бастиан издал смешок, который эхом разнесся по залу.

— Если ты убьешь меня, то никогда не найдешь корону. При условии, что сможешь.

Беллами положил палец на спусковой крючок и начал нажимать.

— Остановись! Без него мы не сможем найти корону! — закричала я. Он выстрелил, и у меня зазвенело в ушах. Я вздрогнула от оглушительного выстрела и закричала от ярости.

Беллами уставился на меня пустыми глазами, не отвечая. Но ему и не нужно было отвечать. Потому что Бастиан не упал. Он остался стоять с дырой в груди, которая расцвела красным на его горчичном пиджаке, а затем закрылась, будто ее никогда и не было. Даже пятно крови исчезло, впитавшись в ткань одежды, оставив после себя идеально чистый костюм. Несколько месяцев назад это могло бы напугать меня, но сейчас это казалось почти нормальным. Но у меня голова пошла кругом от того, что Бастиан сказал о сердце. Я думала, магия сирен может сработать, только если ее направить через живую сирену. Так как же мертвое сердце сирены могло сохранить жизнь Бастиану? Так же, как мое сердце сохранило жизнь Майло…

Бастиан отряхнул рукава пиджака, будто просто стряхивал пылинки.

— Не могу винить тебя за то, что ты старался. Но ты должен знать, если твой отец не смог добиться этого от меня, почему думаешь, что ты сможешь?

— Потому что я не он. И это все, что ты получаешь. — Беллами внезапно запнулся. — Я не буду продолжать, чтобы ты мог использовать все, что я скажу, против меня.

— Умный парень, — произнес Бастиан, подходя к нам и хлопая Беллами по плечу. — Вот что я тебе скажу. Есть кое-что, в чем я очень нуждаюсь, и мне еще предстоит найти того, кто сможет это сделать. Ты выполняешь работу, я даю тебе корону.

— Я достаточно хорошо знаю, как работают твои сделки, чтобы понимать, что на них лучше не соглашаться.

— Тогда, полагаю, ты уйдешь без короны. — Слова слетели с его губ, как пролитые черные чернила. Беллами сказал мне позволить ему говорить, но я все больше разочаровывалась в этом придурке.

Беллами на мгновение задержал на нем взгляд, словно обдумывая варианты.

— Что ты хочешь сделать?

— Можно сказать, что это своего рода убийство. Морского чудовища из легенд, с которым мало кто сталкивался, и о котором мало кто выжил, чтобы рассказать историю. Последние пятьдесят лет он предпочитал скрываться в глубинах Средиземного моря. Некоторые говорят, что это огромный дракон или морское чудовище. Другие называют его «Кракен».

— Кракен? Правда? Ты хочешь, чтобы мы убили Кракена? Какую пользу это могло бы принести тебе сейчас, вдали от опасностей моря, здесь, в твоем уютном логове? — Беллами приподнял бровь.

— Какую выгоду вы оба ищете от Морской короны?

Мы оба молча уставились на него, а его ввалившиеся глаза торжествующе оглядели нас.

— Вот именно, — пробормотал он. — Похоже, нам обоим есть что скрывать.

Беллами на мгновение переминался с ноги на ногу. Казалось, он собирался с мыслями, когда до него дошел смысл слов Бастиана.

— Докажи нам, что корона все еще у тебя. Покажи нам ее. Я ни на что не соглашусь без доказательств.

— Да ладно, Беллами. Не нужно так драматизировать. Ты такой же требовательный, каким был твой отец. Но раз уж ты настаиваешь на том, чтобы я показал ее… — Он наклонил голову и жестом пригласил нас следовать за ним, направляясь к столу в центре зала. Я не могла оторвать взгляда от банки с сердцем сирены. Если бы он показал нам, где находится Корона, мы могли бы просто уничтожить сердце и забрать ее. Это было слишком просто.

Он взмахнул рукой над столом — рукой со змеей. Стол отодвинулся, открывая вход в сокровищницу безделушек, собранных под ним. Некоторые из них блестели, как драгоценные камни и сундуки с редкими металлами. Некоторые были покрыты пылью, как странные черепа и экзотические талисманы. Там были предметы, которые, вероятно, были зачарованы морской магией или другими темными силами, и я предположила, что все это он накапливал веками, будучи темным лордом-пиратом. На стене красовалась таксидермированная двуустка русалки, отчего к горлу у меня подкатил комок желчи. И там, в центре всего этого, в нескольких метрах от того места, где мы стояли и смотрели вниз, сияла великолепием Морская корона, сверкая в падающем на нее свете. Ракушки, жемчуг и живые морские звезды украшали ее замысловатую золотую оправу, словно созданную самими богами. Я взглянула на Беллами, чтобы понять, не испытывает ли он искушения нырнуть в яму и схватить ее, как это сделала бы я. Его глаза были широко раскрыты от удивления, но в остальном выражение его лица оставалось изучающим и стоическим.

Я шагнула вперед, собираясь спуститься по похожим на пещеру стенам этой сокровищницы, чтобы рассмотреть корону поближе. Но чья-то рука в золотом рукаве быстро остановила меня. До моих ушей донесся голос Бастиана.

— Ах, ах. Смотри, но не трогай. Корона Атаргатис — священная вещь.

— Атаргатис? — повторила я.

— Первая морская королева. Древняя мать сирен. Миф гласит, что она была божественно красивой женщиной, которая влюбилась в смертного мужчину. Но она стала причиной его смерти и, охваченная горем и чувством вины, бросилась в море. Но она была слишком прекрасна, чтобы умереть, и вместо этого появилась на свет преображенной из-за разбитого сердца, с хвостом рыбы и силой морей, уступающей только самому