Спецназ по соседству - Лана Вайн

– Ты сейчас серьезно? Я должна толкать… вот это? – я неопределенно машу рукой в сторону капота. – Во мне веса меньше, чем в одном его колесе! Я скорее себе что-нибудь сломаю, чем сдвину эту дуру хотя бы на сантиметр.

– Недооцениваешь себя, Рори, – хмыкает он, с ленивой грацией выбираясь из машины. – В тебе дури столько, что хватит, чтобы снести небольшой город. Давай, не ленись. Тем более, что в этой заднице мы оказались по твоей вине. Или боишься ручки белые испачкать, принцесса?

Я сверлю его спину испепеляющим взглядом. Ну что за невыносимый тип! Каждое его слово пропитано сарказмом и снисхождением, будто обращается не к взрослой девушке, а к капризному ребенку. Он что, правда думает, что я сейчас выскочу и начну усердно пыхтеть, упираясь в багажник?

– Я не принцесса, – цежу сквозь зубы, но с места не двигаюсь. – И руки у меня нормальные. Просто я, в отличие от некоторых, умею трезво оценивать свои физические возможности.

Мой спутник медленно оборачивается, небрежно облокотившись на крышу автомобиля. Его взгляд скользит по мне – насмешливый, изучающий, заставляющий кожу покрываться мурашками.

– Трезво оценивать? – тянет он, смакуя мои слова. – Это та, что подписывает договор аренды, даже не заглянув в него? Или та, что пытается забаррикадировать диваном дверь, которая, вот сюрприз, открывается в другую сторону?

Щеки вспыхивают предательским румянцем. Все помнит, зараза! И с каким удовольствием напоминает, упиваясь моим смущением.

– Это были тактические ошибки! – заявляю я, гордо вскинув подбородок. – А здесь – чистая физика. Масса, сила трения, коэффициент сцепления. Я в школе хорошо училась, в отличие от некоторых, кто, видимо, только гири тягал.

– Вижу, – тянет Глеб, и в его голосе столько неприкрытой издевки, что хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым. – Ладно, физик-ядерщик. Раз уж толкать мы не хотим, садись за руль. Будешь газовать по моей команде. С этой задачей справишься? Или тебе сначала инструкцию к педалям прочитать? Какая из них «газ», а какая «тормоз»?

Я поджимаю губы, чтобы не выдать гневную тираду. Молча, с максимально оскорбленным видом, начинаю перелезать через высокую центральную консоль на водительское сиденье. Коленкой задеваю рычаг коробки передач, локтем опрокидываю его стакан с недопитым кофе. Темная жидкость растекается по подстаканнику.

– Аккуратнее, коза, – рычит мой надзиратель, в последний момент перехватывая стаканчик. – У меня салон не для твоих акробатических этюдов. Испортишь обивку – будешь языком оттирать.

– Сам ты козел, – бормочу я себе под нос, плюхаясь на сиденье.

Устроившись за рулем, я демонстративно поправляю зеркало заднего вида и двигаю кресло вперед, словно всю жизнь только и делала, что водила гигантские внедорожники. Глеб с тяжелым вздохом, полным вселенской скорби, обходит машину. Я наблюдаю за ним через лобовое стекло. Мужчина подходит к капоту, закатывает рукава и упирается в него широкими ладонями. Плотная ткань толстовки натягивается на его рельефных плечах, обрисовывая каждый мускул. На мгновение я ловлю себя на том, что любуюсь. Черт.

– Давай потихоньку! – доносится его приглушенный крик.

Я плавно нажимаю на газ. Колеса беспомощно проворачиваются, разбрызгивая во все стороны комья жидкой грязи. Машина не двигается ни на миллиметр, только глубже зарывается в жижу.

– Сильнее! – орет Глеб.

Я утапливаю педаль почти в пол. Двигатель взвывает, как раненый зверь, стрелка тахометра взлетает к красной зоне. Глеб упирается сильнее, его лицо краснеет от натуги. Он рычит от напряжения, толкает, но двухтонная махина словно вросла в землю.

Раз, другой, третий. Бесполезно.

Наконец сосед сдается. Отступает от машины и с отвращением смотрит на свои руки, перепачканные по локоть. На лице – несколько живописных брызг, новенькие кроссовки превратились в два бесформенных комка глины. Выглядит как поверженный гладиатор, только что проигравший бой с грязевым монстром. Я смотрю на мужчину, такого беспомощного сейчас, и не могу сдержаться. Сначала вылетает тихий смешок, который я пытаюсь прикрыть ладонью. Но потом, видя его растерянное и злое лицо, меня прорывает. Я хохочу. Громко, заливисто, до слез, до колик в животе.

Глеб поднимает на меня взгляд. В его глазах разгорается опасный огонек. Медленно, как хищник, подкрадывающийся к добыче, он подходит к пассажирской двери, рывком открывая ее. Мужчина плюхается на пассажирское сиденье рядом со мной и поворачивается ко мне лицом, интересуясь:

– Смешно, котенок? – его бархатный голос тих, но в нем звенят нотки угрозы.

Я киваю, не в силах остановиться, икая от смеха. И в этот момент его перепачканная ладонь тянется к моему лицу. Я взвизгиваю, пытаясь увернуться, но поздно. Он аккуратно, почти нежно, проводит пальцами по моей щеке, оставляя липкий, холодный, грязный след.

– А так? – его лицо расплывается в триумфальной ухмылке. – Теперь тоже смешно?

Я ошарашенно хлопаю глазами, касаясь испачканной щеки кончиками пальцев. Смех моментально пропадает, сменяясь праведным гневом.

– Ты… ты… придурок! – выпаливаю я.

Глеб ржет, откровенно наслаждаясь моим перекошенным от возмущения лицом. Достав из бардачка пачку влажных салфеток, кидает ее мне на колени.

– Вытирайся, принцесса. Негоже королевской особе в грязи ходить.

Я с яростью вытираю грязь с щеки, пока он приводит в порядок свои руки и лицо. Закончив, бросаю на него испепеляющий взгляд и замечаю, что у него на скуле, прямо под глазом, осталось небольшое темное пятнышко. Сама не понимаю, что на меня находит. Моя рука тянется к его лицу.

– У тебя тут… – бормочу я, и мои пальцы касаются его кожи. Она оказывается горячей, а щетина – колючей.

Глеб замирает. Мгновенно. Смех обрывается, улыбка исчезает с губ. Мужчина смотрит на меня в упор, и взгляд у него становится тяжелым, темным, как бездна. Я вижу, как напрягается его кадык, когда он сглатывает. Воздух в машине вдруг становится густым, наэлектризованным, его можно резать ножом. Мое сердце пропускает удар, а потом пускается вскачь.

– Котенок, – его голос звучит хрипло, почти шепотом, и от этого у меня по спине пробегает табун мурашек. – А что ты делаешь?

Этот вопрос отрезвляет. Я резко отдергиваю руку, словно обжегшись. Щеки снова пылают. Чтобы нарушить неловкую, повисшую в воздухе тишину, я выпаливаю первое, что приходит в голову:

– Может, пешком пойдем? Тут недалеко.

Глеб еще секунду смотрит на меня своим тяжелым взглядом, а потом медленно кивает, разрывая зрительный контакт. Напряжение немного спадает.

– Пойдем, – соглашается он, и его голос все еще звучит немного сипло. – Только продукты заберем. Накинь куртку, – бросает он, прежде чем выйти. – Ноябрь на дворе, не лето.

Мы оба тянемся к заднему сиденью, где лежат наши вещи, и накидываем теплые куртки. Только после этого он открывает свою дверь, и я, чтобы не отставать, тоже распахиваю