Крик тишины - Дакота Уиллинк

от дома. Знаю, что мне нужно разобраться с системой метро, чтобы осмелиться поехать куда-то дальше, но сегодня — точно не тот день. Пока всё сводится к тому, чтобы делать маленькие шаги. Как только начну чувствовать себя увереннее в толпе, подумаю о следующем шаге.

Бреду вдоль полок, разглядывая органические сыры и домашнюю птицу, пытаясь убедить себя, что всё в порядке. Хочу ощущать себя своей в этом городе — попробовать модные блюда и эклектичные стили. К сожалению, всё это мне не по карману. Придется довольствоваться коробкой спагетти за девяносто девять центов и банкой самого обычного томатного соуса.

По пути хватаю бесплатную газету в надежде, что в ней окажется раздел с вакансиями. У меня нет ноутбука, чтобы просматривать объявления, и я не знаю, как добраться до ближайшей библиотеки. Надеюсь, в конце концов разберусь, но пока масштаб города слишком подавляет, чтобы даже думать об этом.

Раз я пришла пешком, то могу купить ровно столько, сколько смогу унести. Прошу кассира сложить покупки в два пакета. Начинаю жалеть, что в последний момент положила в корзину целый мешок клементинов[36]. Пакеты тяжелые, и я волнуюсь, выдержат ли дешевые пластиковые ручки их вес. Удивительно, но они справляются — до тех пор, пока я не дохожу до входной двери. Как только поворачиваю ручку, чтобы войти, один из пакетов рвется. Конечно, именно тот, где лежит банка с соусом.

— Блин!

Стекло разлетается вдребезги, и густой томатный соус разбрызгивается по полу, пачкая мои джинсы и кроссовки. Второй пакет тоже рвется, и клементины рассыпаются следом за яблоками Гренни Смит, катясь по коридору. Ошеломленная, смотрю, как мои фрукты «разбегаются» в разные стороны.

Хочется разрыдаться от отчаяния. Мои средства и так ограничены, пока я не нашла работу. Не могу позволить себе такие потери. Сдерживая слезы, которые всё равно ничего не изменят, опускаюсь на четвереньки и начинаю собирать фрукты.

— Помощь нужна? — раздается мужской голос. Я вздрагиваю. Думала, что одна в тускло освещенном коридоре.

— Нет, спасибо. Справлюсь, — бормочу, не поднимая головы. Мне просто нужно собрать продукты. Я уже беспокоюсь, как буду отмывать соус с ковра — Оскару это точно не понравится.

Вот так и будет потрачен весь мой залог за квартиру.

Замираю, когда передо мной появляется пара сине-белых кроссовок Reebok, и кто-то кладет клементин прямо перед моим лицом. Поднимаю взгляд, раздраженная тем, что мужчина всё еще здесь, несмотря на то, что я ясно дала понять — справлюсь сама. Но как только мои глаза встречаются с его, дыхание перехватывает.

— Ты уверена, что не нужна помощь? — снова спрашивает он, кивнув на беспорядок в коридоре.

Я не могу вымолвить ни слова. Не могу отвести взгляд от его лица. Я знаю этого мужчину. Казалось, что наша случайная встреча была целую жизнь назад, но я никогда не забуду этих теплых карих глаз — глаз, в воспоминаниях о которых я находила утешение в самые темные моменты, даже не понимая, почему. Каждая деталь в нем точь-в-точь, как я помнила — только еще лучше.

Это он.

Мой незнакомец.

Быстро встаю, пытаясь изобразить безразличие, хотя мне хочется бежать как можно быстрее и не оглядываться. Шансы увидеть знакомое лицо в городе с населением более восьми миллионов человек должны быть ничтожно малы. Не могу позволить себе быть узнанной. С другой стороны, он, возможно, меня не вспомнит. В конце концов, наша встреча была так давно. Я заставляю себя сделать несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

— Всё в порядке. Я… — начинаю.

— Эй, а мы не знакомы?

У меня сводит живот.

— Нет, не думаю, — быстро отвечаю и пытаюсь пройти мимо него.

— Нет, мы точно встречались, — он щелкает пальцами. — У тебя другие волосы, но я никогда не забуду это лицо. Ты — сбежавшая невеста!

Я зажмуриваюсь, проклиная свою вечную невезучесть. Каждый инстинкт протестует, сталкиваясь с противоречивыми импульсами в голове. Мне стоит отрицать, кто я такая — притвориться, будто он ошибся. Но есть во мне одна часть — крошечная, — которой по-настоящему интересно, кто этот незнакомец с ореховыми глазами, преследовавший мои мысли долгие годы. И эта часть побеждает даже самый здравый смысл.

Нет смысла отрицать кто я. Лучше признать, что воспоминания о нашей случайной встрече реальны, а потом двигаться дальше — и надеяться, что больше никогда его не увижу. Медленно поворачиваюсь. Он внимательно изучает меня с головы до ног. Я смущенно скрещиваю руки на груди.

— Точно. Кажется я тебя тоже вроде бы вспомнила. Забавно, что мы встретились именно здесь, — говорю с робкой улыбкой.

— Да, конечно. Раз уж ты меня только «вроде бы» помнишь, давай всё-таки представлюсь. Дерек Миллс. Рад познакомиться… снова, — шутит он, протягивая руку.

Меня охватывает паника. Я пытаюсь вспомнить детали нашего разговора много лет назад.

Говорила ли я ему свое имя?

Кажется, нет.

— Я Вэл. Вэл Бонетти, — быстро говорю, стараясь звучать уверенно. Он слегка склоняет голову, будто в замешательстве.

Черт. Я ведь не называла тогда свое имя?

Нет, уверена, что нет. Он, наверное, просто смотрит с любопытством, потому что я веду себя странно и неуклюже. Я знаю, что вынуждена использовать вымышленное имя, чтобы скрыться от Итана, но вслух оно звучит непривычно и чуждо. Я чувствую это особенно остро, когда принимаю его руку. Едва наши ладони соприкасаются, в животе взметаются бабочки — и дело не в тревоге из-за возможного разоблачения. Эти крылья — не от страха. Это трепет. Волнение. То самое, которое я почувствовала в ту первую, короткую встречу. Эта загадочная искра, которую невозможно объяснить.

Он мягко скользит пальцами по моей руке, и на его лице снова появляется то странное, озадаченное выражение, прежде чем он — будто неохотно — отстраняется.

— Ну, э… Вэл Бонетти. У меня как раз есть средство, чтобы оттереть соус с ковра, пока его не увидел Оскар. Он хороший парень, но такое его точно расстроит. Подожди здесь минутку.

Наблюдаю, как он спешит прочь, но попытки игнорировать все эти шесть футов мужественной красоты оказываются тщетными. Его улыбка широкая, странным образом сочетает в себе и миловидность, и игривый намек, когда он пожал мне руку. От этого сочетания по мне словно проходит разряд — сладостная дрожь пробегает по телу, вызывая мурашки по коже. Машинально тру ладонь, которую он ненадолго сжал, стараясь отогнать непрошеные чувства.

Когда он возвращается, в руках у него две бутылки, куча тряпок и пластиковый мусорный пакет. К моему удивлению, он опускается на четвереньки возле пятна, вытирает излишки соуса и бросает грязные