Сквозь любое пламя - Кэтрин Картер

— Поехали. — Мой голос дрожит и звучит отрешенно. Я делаю шаг вперед, и у меня подкашиваются ноги. Я падаю, как камень на дно реки, но Каллахан ловит меня, прежде чем я ударяюсь о землю. Он берет меня на руки и несет на заднее сиденье, а затем укладывает на кремовую кожу. Черные точки заполняют края моего зрения, и я устало потираю висок.

Каллахан встречает мой взгляд своим обеспокоенным взглядом, словно пытаясь запомнить каждую деталь моего лица. Я уверена, что оно грязное и поцарапанное, так же как и мое платье, которое теперь висит лохмотьями. Где-то по дороге я потеряла каблук и поцарапала ноги. Скинув другой каблук, я тянусь к ремню безопасности, но Кэл опережает меня. Его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего, когда он натягивает ремень на мое тело, и я слышу каждое его учащенное дыхание. Под дымом и запахом горящей резины пробивается его аромат сандалового дерева. Это успокаивает меня. В тот момент, когда ремень безопасности защелкивается, я глубоко выдыхаю.

Каллахан еще раз смотрит на меня и закрывает дверь. Он бросает приглушенное ругательство и забирается на другую сторону. Коэн запрыгивает на водительское сиденье, и мы уезжаем в ночь.

Когда мы проезжаем мимо пожара, из уголка моего глаза выкатывается слеза. На крыльце дома Эдвардсов собралась толпа, на лицах всех людей отражается одинаковое выражение ужаса. Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к холодному стеклу, оставляя на нем отпечатки.

Три секунды.

Этого было бы достаточно, чтобы мы погибли в том взрыве. Это осознание вызывает беспокойство.

Мои руки опускаются на среднее сиденье, когда мы уезжаем. Пламя костра пылает в ночи, казалось бы, становясь все ярче с расстоянием. Я зажмуриваю глаза, погружаясь в кожу в изнеможении. Легчайшее прикосновение к моему мизинцу, и я хочу бороться с утешением, которое оно дает, но не могу. Я не достаточно сильна. Не сегодня.

Вместо этого я прижимаюсь к нему. На среднем сиденье между нами наши руки соприкасаются только кожей мизинцев, но я откидываю голову назад, позволяя ощущению безопасности окутать меня.

Убаюканная почти бесшумной машиной, я засыпаю.

Глава одиннадцатая

Через, как я могу только предположить, десять минут, нежная рука касается моего плеча. Боль пронзает меня, и я вскакиваю с места, скривившись от ощущений. Руки летят к виску. Рука Кэла задерживается на моем плече, но затем он отдергивает ее.

— Я в порядке, — успокаиваю я его, несмотря на то, что головокружение быстро возвращается.

— Нет, не в порядке. У тебя, скорее всего, сотрясение мозга. — Кэл выпрыгивает с заднего сиденья и обходит машину, чтобы открыть мне дверь. Он помогает мне выйти, и мои ноги подкашиваются на эпоксидной поверхности. — Давай покажемся доктору, чтобы он тебя осмотрел и привел в порядок.

Я смеюсь, пытаясь разрядить его явное напряжение.

— Ну, я не буду против. — Несмотря на то, что я знала, что проснусь с несколькими синяками больше, чем было, и легким сотрясением мозга, я была в порядке. В отличие от Натаниэля.

Кэл осторожно ведет меня через кухню, но вместо того, чтобы повернуть направо, как я привыкла, мы поворачиваем налево. В конце короткого коридора есть дверь, которую Каллахан открывает, не стуча.

Это стерильная бежевая комната с осмотровым столом, раковиной и шкафчиками вдоль дальней стены. Когда мы входим, худая женщина быстро открывает медицинскую аптечку. Она не удосуживается представиться, когда впускает нас внутрь. Я скептически отношусь к ее квалификации — она не носит белый халат или медицинскую форму, а простую футболку и темные брюки, — но не совсем удивительно, что у Кэла есть врач в штате. Она поспешно завязывает свои темные волосы в низкий пучок. В них пробиваются седые пряди, а слабые морщинки вокруг карих глаз позволяют мне предположить, что ей за пятьдесят. У нее золотисто-оливковая кожа и круглые очки на носу. На ее лице нет и следа удивления, что говорит о том, что она привыкла к тому, что Каллахан нуждается в неотложной медицинской помощи. Эта мысль вызывает у меня тошноту.

Врач предлагает мне сесть и приступает к осмотру. Ее пальцы осторожно прощупывают мои раны, и она уделяет особое внимание моей коже головы. К счастью, кровотечение прекратилось, и антисептическая салфетка удаляет засохшую кровь.

Затем во второй раз яркий свет светит мне в глаза, и я щурюсь. Не успеваю я опомниться, как она убирает свет и переходит к осмотру моих ладоней.

— Есть головокружение, спутанность сознания, головная боль? — спрашивает она, осматривая порезы на моих руках.

Я киваю.

— Только головокружение и головная боль.

Она кивает в знак согласия, очищая ссадины спиртовой салфеткой, и я с трудом сдерживаю гримасу боли. Работая, она бросает взгляд на Кэла.

— А как насчет тебя?

Каллахан напрягается.

— Я в порядке.

Я насмешливо фыркаю, и он смотрит на меня.

— Я в порядке, — настаивает он, но звучит как капризный ребенок.

Я поднимаю бровь.

— Мы были свидетелями одного и того же взрыва, Каллахан. То, что ты на 15 сантиметров выше меня и весишь почти на 34 килограмма больше, не означает, что твоя голова менее уязвима, чем моя.

Доктор вздыхает, как будто это не первый раз, когда она сталкивается с его особым упрямством, и проводит с ним ту же проверку, что и со мной. Она снова достает свой маленький фонарик и направляет его между его глаз.

Затем она поворачивается к своей медицинской сумке и на мгновение начинает в ней что-то искать. Она достает небольшой контейнер и встряхивает его, таблетки звенят в бутылке.

— Это обычный тайленол. Всем, — она бросает многозначительный взгляд на Кэла, — кто испытывает симптомы головокружения или головной боли, следует принимать по две таблетки каждые шесть часов. — Затем она вкладывает бутылочку в мои руки и похлопывает меня по плечу. — У тебя нет сотрясения мозга, но если головокружение усилится, приходи ко мне.

На этом она провожает нас и закрывает за нами дверь. Явное прощание. Я оглядываюсь через плечо на Кэла, чье присутствие ошеломляет меня. Его волосы растрепаны, а лицо покрыто грязной смесью земли и пепла. Его красные глаза, вероятно, похожи на мои. Одним словом, он в ужасном состоянии. Но он все еще притягивает меня, и я обнаруживаю, что склоняюсь к нему. Я молюсь, чтобы он не заметил, как быстро бьется мое сердце.

Кэл прочищает горло и смотрит вдоль коридора.

— Давай приведем тебя в порядок. Потом