Приговоренный жених - Александр Евгениевич Владыкин

И все-таки слово «красивая» Изабелла не забыла. Или это просто, так называемый, «стокгольмский синдром»? Но по порядку.

Начали мы устраиваться на ночлег. Родрик стреножил наших лошадок — шесть штук, между прочим. Меньшее количество нашу карету не утянуло бы. Девушек устроили в нашем передвижном доме — разложили им диван, пусть спят в относительном тепле. Дядюшка как-то неожиданно привычно (Где он только мог к такому привыкнуть? Или до того, как стать монахом, он повоевать успел и в походы походить?) устроил себе постель из еловых веток, накрыл ее попоной, укрылся другой и почти сразу начал похрапывать.

Я сначала подумывал о том, чтобы посторожить моих спутников, а то еще разбегутся ночью, но потом решил, что если хотят по ночному лесу побродить, то и леший с ними. Чтобы не слушать издаваемые Родриком рулады, расстелил попону с другой стороны от кареты, улегся на это весьма жесткое ложе и постарался как можно лучше завернуться в одеяло, которое счел возможным позаимствовать у жены и служанки — и под одним не замерзнут.

И вот тут я и понял, что такое этот «стокгольмский» выверт мозга. Едва начал засыпать, как услышал тихий скрип открывающейся дверцы кареты. Сразу проснулся и насторожился. Изабелла все-таки решила сбежать? Или, простите, по нужде приспичило ей или Мелли? Оказалось, что и ни то, и ни другое. Изабелла, а это была она, быстро скользнула под мое одеяло и замерла. Я ее тут же всю ощупал. Не подумайте чего. Обыскал на всякий случай. Может, она с каким-нибудь кинжалом ко мне пришла, чтобы подать на развод самым радикальным образом? Но нет. Ничего острого при ней не было. Да и где бы она могла его спрятать, если на ней оказалась только та самая ночная рубашка так раздражающего меня дизайна?

И что она хочет, и чего от меня ждет, было понятно. И я подумал, что это тоже не самый плохой способ девушку успокоить. Старый, как мир, и действенный практически без сбоев. Впервые воспользовался тем самым отверстием в одеянии супруги, которым до сего момента упорно пренебрегал. Удобно, если на природе, если холодно, если одеяло не самое большое. Без излишних фантазий, как это называется в шутку, — медленно и печально. В смысле — без спешки и нежно. Изабелла — сама любовь и покорность! Впрочем, любовь — это вряд ли. Не поверю, что за день путешествия в карете в обществе моей любовницы, да под ее рассказы жена могла ко мне этим чувством так проникнуться. Подозреваю, что она думает, что близостью со мной гарантирует или хотя бы продлевает свою жизнь.

Проснулся с ощущением лишнего веса на себе. Ясно, это Изабелла ночью почти взобралась на меня. Не привыкла спать на жестком, однако. Кстати, я тоже. Всю спину отлежал — и мышцы, и даже кости.

Под не самое лучшее настроение провел воспитательную беседу с Мелли, которая со слезами на глазах утверждала, что не виновата. Это Изабелла ее сумела разговорить, как какой-нибудь опытный опер в моем прежнем мире. Но ничего страшного в том, что жена теперь знает о любовнице, нет. Ревновать к представительницам низшего сословия здесь не принято. Все благородные мужчины не брезгают молоденькими служанками, это в порядке вещей. Ну, это я и так знал. Да и ревнует или нет Изабелла, мне, признаюсь, без разницы. Она, между прочим, меня убить намеревалась, так что такую обиду перетерпит как-нибудь. Но все равно указал Мелли на недопустимость делиться хоть с Изабеллой, хоть с кем угодно другим тем, что узнала от меня. Прониклась, поникла, пообещала, что больше никогда в жизни.

После завтрака тронулись в дальнейший путь. Сегодня предстояло подобраться поближе к границе с Юмом, где у дядюшки была оборудована какая-то то ли заимка в лесу, то ли что-то вроде стоящего на отшибе хутора. Не понял из его объяснений. Да и не важно. Главное — что там можно будет пересидеть, пока инквизиторы при поддержке солдат короля Конрада будут блокировать границу с Юмом. Родрик был уверен, что обязательно это сделают, но долго держать границу на замке не смогут. И сил таких нет, и торговцы начнут возмущаться. А торговцы — это налоги, то есть деньги, которых всегда и всем не хватает. В общем, дней десять нужно будет посидеть тише воды, ниже травы, а потом можно будет и домой двигать.

Днем отправили Мелли в придорожную деревеньку за провизией. А неплохо живут в этом мире крестьяне! Притащила девушка целый мешок различной снеди и здоровенную бутыль сидра. Очень, кстати, неплохого. Под мясо, которое я приготовил и которое хоть и очень отдаленно, но напоминало столь любимый мною раньше шашлычок, пошел он очень хорошо. Да, пришлось самому герцогу руку приложить к готовке, а то дядюшка порывался весь огромный кусок свинины килограммов на пять — шесть нанизать на шпагу и, по мере его обжаривания (подгорания) на костре, срезать ломти. Дикие люди! Порезал мясо, чуть залил оставшимся вином, лука нет, из специй только соль. Но ничего. Родрик и Мелли ели так, что только за ушами трещало. А вот Изабелла по-прежнему ведет себя странно. Как будто она теперь себя в нашей компании самой младшей чувствует. Не по возрасту, хотя это как раз именно так. А по статусу. Сидела за импровизированным столом на корточках и чуть позади меня. Мне же и куски на тарелку подкладывала, как только я съедал предыдущий, попыталась даже сидра мне в кубок налить. Я не выдержал — цыкнул на нее, указал на место рядом с собой и ближе к расстеленной на траве скатерти. Пересела, но опять сжалась в комок. И что с ней делать прикажете?

Вторая ночь в лесу прошла по такому же сценарию, что и предыдущая. Мелли спала одна в карете, хотя, как мне кажется, предпочла бы место на попоне рядом со мной. Дядюшка опять смастерил себе царское ложе из веток, на котором и захрапел с удовольствием. Я на этот раз последовал его примеру — спать на голой, покрытой лишь попоной земле мне не очень понравилось. Изабелла, кстати, постаралась мне в этом важном деле помочь — принесла две веточки и стала пытаться их пристроить в мою импровизированную кровать. Мы с ней, наверное, в этот момент напоминали двух птичек, строящих гнездышко для будущих птенцов. Естественно, что и улеглась она со мной. И опять — жена сама нежность. Мне это даже нравиться начинает, хотя понимаю, что скоро надоест. Хотелось