Под маской улыбки - Оливия Лак

Терренс галантно указывает на наш столик, приглашая моего мужа присоединиться к нему на сцене. Все глаза в комнате обращены к Дэвиду, который наклоняется поцеловать меня в лоб, прежде чем вскакивает на ноги и уверенно поднимается к Терренсу.

— Прошу, прошу, не напрягайтесь. Спасибо, — произносит Дэвид и поднимает руку, призывая громоподобные аплодисменты приветствия к тишине. Софиты освещают золотого мальчика Майами. Сверкающая улыбка, волосы идеально уложены. Он достаёт из кармана смокинга карточки и кладёт их на кафедру, надевая очки, придающие умный вид.

— Я премного благодарен вам за участие, — разносится голос Дэвида по всему залу. — Вы, наверняка, знаете, а может, и нет, что я был очень близок с родителями и братом. Не проходит и дня, чтобы я не тосковал по ним. Ваше присутствие здесь наполняет пустоту в моей груди, которая образовалась, когда я потерял их год назад. — Справляясь с эмоциями, Дэвид опустил взгляд. В зале стоит полная тишина, все наблюдают, как он, потрясённый горем, приходит в себя.

— Прежде чем я расскажу вам о своей семье и детях, ради которых мы здесь сегодня собрались, среди нас есть очень важный человек, которому я хочу выразить благодарность. Каролина, сокровище моё… — Могу поклясться, что все женщины в комнате вздохнули, услышав романтичное прозвище. Я краснею, но ловлю его взгляд и скромно улыбаюсь. — Задолго до сегодняшнего дня, я понял, что ты самая лучшая женщина в моей жизни. Ты неизменно добра и терпишь мой тяжелый график работы. Ты оберегаешь наш семейный очаг и при этом смогла организовать это захватывающее мероприятие в память о моей семье. Сокровище, я очарован тобой и люблю тебя. — Смотря с обожание, он хлопает мне. Сотни взглядов заставляют меня покраснеть в тон моего платья. — Она прибьёт меня за смущение, — шутит Дэвид, вызывая взрыв смеха в толпе.

Я жажду его похвалы. Слова успокаивают моё сердце. Признание перед столькими людьми — это знак настоящей любви. Должен быть знак. Конечно, у нас есть проблемы, но в основе наших отношений лежит любовь. Я хочу в это верить. Так сильно. Он мой муж. Он должен меня любить.

Когда Дэвид продолжает речь, я, наконец, поднимаю голову. Кое-кто всё ещё смотрит на меня. Алек Кристос. Челюсть его сжата, глаза темнее обычного. Рука, лежащая на столе, сжата в кулак. Невидимая искра проскакивает между нами, когда взгляды пересекаются. Затем я отворачиваюсь к Дэвиду. Последнее, чего я хочу, это чтобы он заметил моё внимание к другому мужчине во время речи.

Но контролировать мои мысли Дэвид не может.

Пока он рассказывает о благотворительной работе матери, мой разум обращён к мужчине в нескольких столиках от меня. Я больше не знаю чему верить. Дэвид то презирает меня, то хвастается перед пятьюстами зрителями, какая я прекрасная жена. В голове у меня путаница, но Дэвид, как обычно, выигрывает.

Глава 11

Два года назад

— Миссис Каролина, миссис Каролина. Прошу, очнитесь, миссис Каролина.

Подняв руку, я отмахиваюсь от надоедливого голоса в попытке его заткнуть. Но как только рука касается щеки, запястье не слушается. Я распахиваю глаза от стреляющей боли и вскрикиваю.

— О, слава богу, миссис Каролина. Я решила, вы… — Миранда стоит надо мной, на лице отражается беспокойство. Почему она переживает за меня? В голове туман. Я хочу успокоить её, сказать, что волноваться не о чем. Это не её ответственность. Я не под её ответственностью.

— Я в порядке, — с усилием произношу я. Я точно в порядке? Рука ужасно болит, и голова кружится. И я не помню, что произошло.

Миранда промокает мой лоб холодным влажным полотенцем, что-то бормоча по-испански.

— Всё хорошо, Миранда, — настаиваю я и поднимаю руку в просьбе убрать полотенце. Её нежность вызывает желание закутаться в одеяло, однако я должна узнать, что случилось.

— Чёрт! — Забыв про запястье, я опираюсь на него, садясь в кровати. И тут же ощущаю боль в груди. Миранда отступает назад, чтобы дать мне возможность сесть. От усилий кружится голова.

Собрав остатки мужества, я поднимаю голову. Мы с Мирандой смотрим друг на друга в напряжении. Миранде уже доводилось приводить меня в чувство. За полгода, что прошли с фестиваля, такое происходило не раз.

В каком-то роде ближе друга, чем Миранда, у меня нет. Конечно, я часто встречаюсь с женщинами моего социального статуса, но я не считаю их подругами. Едва ли они знают обо мне что-то действительно важное. Миранда же видит, что происходит за закрытой дверью. Она знает, что наши с Дэвидом отношения вовсе не такие, какими их видит мир. Миранда, наверное, также как и я боится Дэвида, потому что никому не говорит, в каком состоянии находит меня. Вместо этого она изображает медсестру.

Вот бы хоть раз она меня поддержала.

Миранда прерывает напряжённое молчание:

— Вам нужен врач. — Она многозначительно смотрит на моё прижатое к груди запястье. В большинстве случаев повреждения можно обработать самостоятельно. В этот раз всё намного хуже. — Она сломана, — добавляет Миранда.

Взглянув на руку, я всё вспоминаю. Дэвид вернулся домой с делового ужина. Пьяный. Дэвид редко перебарщивает с алкоголем, но прошлой ночью он едва мог внятно говорить. Я не знаю, чем разозлила его. Его гнев извергался словно вулкан на всё, что попадалось на пути. Вот я вязала свитер, совершенно неподходящий для тропического климата Майами, и в следующий миг уже оказалась на полу с неестественно выгнутым запястьем. Видимо, кто-то переодел меня и уложил в постель. На мне одна из кружевных сорочек, которую Дэвид купил мне после особенно жёсткой ссоры.

Думая о Дэвиде, я начинаю дрожать. Не знаю, сколько еще выдержу. Не знаю, как справиться с ним.

Береги себя. Тихий голос звучит в голове, но его достаточно, чтобы привести меня в чувство.

— Хорошо. Мне нужно одеться. — Мне стыдно. Я опускаю взгляд на замысловато сшитое одеяло, смахивая слёзы. Я плачу не от боли, а потому что позволила этому произойти. Снова. Уже в третий раз за полгода он избивает меня так сильно, что я не помню, как оказалась в кровати. Миранда сочувственно цокает. И снова берёт влажное полотенце, но на этот раз чтобы смыть солёные слёзы на щеках.

Миранда помогает мне надеть легинсы и длинный свитер, после чего Карло отвозит меня в приёмный покой. Зарегистрировавшись, я сажусь на одно из неудобных пластиков сидений.

— Каролина?

Как будто этот день недостаточно ужасен, кто-то узнаёт меня. Я поднимаю голову и вижу