Фрейлина - Тамара Шатохина

залива. Еще в домике она подала мне большую шаль и я накинула ее на плечи. И опять же — маменька не жалела денег на Таю. Я оценила произведение кашмирских мастеров — тонкая шерстяная ткань с шелковистым блеском, традиционный индийский узор… дорогая вещь.

Мода на шали пришла в Россию не так и давно — в начале этого века. Декольте тогда были — дальше некуда, а еще обнаженные до плеч руки, легкие ткани в моде… образ женственный, не спорю. Но расплатой за него были простуды, часто убивающие своих жертв. Один из современников мрачно шутил по этому поводу:

— Дамы наши мрут, как мухи.

Тогда в высшем свете и стали популярны кашмирские шали — очень дорого, престижно, тепло. А потом стали появляться и наши палантины — кружевные и тканые тоже. Те, что доступнее и дешевле, пошли в народ.

Оказалось, в баню можно ходить без корсета, в простом домашнем платье. Странное послабление, даже если шаль и скрывала от чужих глаз почти всю фигуру. Хотя… связанных с банями, их всегда хватало. Баня, это баня — почти святое на Руси.

Моя горничная несла корзинку и сверток — с помывочными средствами, чистым исподним, полотенцами и простыней. Ею застелили металлическую ванну, в которую набиралась холодная вода из труб в стене и горячая из бака, вмонтированного в печку. Попробовав локтем воду в ванне, Ирма добавила кипятку из емкости с запаренными травами. Во влажном помещении еще сильнее запахло цветами и свежим сеном. Перемешав воду специальной лопаткой с отверстиями, она помогла мне раздеться и войти в ванну со скамеечки.

Раньше я одевалась и раздевалась быстро, стараясь оголяться по минимуму. Сейчас, на свету и относительном просторе бегло осмотрела тело — ноги у Таи были хорошей длины, но тонковаты. Не кривые, но… выйти в мини там — у нас, я бы не рискнула. Хорошо, хоть здесь не нужно переживать об одном из главных женских недостатков. Остальное же… хотелось бы зеркало в рост, но его не было, а наощупь я и так себя изучила.

Мы не были там одни, ванн было несколько. Между ними стояли плотные ширмы, давая ощущение уединенности. И даже проходя мимо, голову в сторону чужого «кабинета» никто не поворачивал.

А дальше был полный релакс — запахи цветочного мыла, масла для волос и трав, негромкий шум чужих голосов, тихое звяканье медной посуды, тепло воды, щадящая мочалка, чувство чистоты и свежести потом… Мне высушили волосы полотенцем и скрутили их узлом, накрыв платком. Остальное дома, нельзя было занимать ванну слишком долго — к вечеру образовалась очередь. Хочешь покайфовать как следует — делай это в первой половине дня.

Права была сестра, опять и снова права — всё счастье в моменте. Не может оно быть постоянным. Так… только короткими вспышками и надо уметь ценить их.

Я и ценила — в моменте, но постепенно беспокойные мысли вернулись. При этом ссора с высочеством отошла на второй план. Или мысли о ней я просто гнала? В любом случае, пути назад там уже нет — мне его не дадут. Буду и дальше гнуть свою линию, только стараясь теперь щадить мужское самолюбие.

А вот Дубельт беспокоил и сильно. Свою реакцию на красивого мужчину байроновского склада — правильную, женскую, я уже понимала. Не могла понять другого — что во мне для него не так? Или ему в принципе всё не так? Всё и все. Иначе почему ходит с такой… таким недовольным лицом?

Глава 13

Ранним утром в назначенном месте меня ожидал тот самый Алексей Федорович — скрипач и композитор, мужчина лет пятидесяти. Опять же в военной форме и тоже по-своему красивый, как многие и многие вокруг.

Приходилось признать, что за всю ту жизнь я не видела столько людей, красивых не нарисованной или сделанной, а природной красотой. И даже если что-то в них слегка выбивалось или не дотягивало, всё оправдывал и приводил к общему знаменателю буквально ощутимый флер аристократизма.

Высшая аристократия была красива почти сплошь.

Не помню где читала, но объяснение этому есть — все дело в женщинах. Независимо от интеллекта, образования и даже уровня развития цивилизации, все мужчины всегда умели распознавать женскую красоту. Может и правда дело в понятном каждому рационализме, что и утверждал Ефремов: густые брови задержат и отведут от глаз едкий пот со лба, длинные ресницы прикроют зрачки от солнца и сора, густые волосы помогут согреть себя и новорожденное дитя, у длинноногих больше шансов убежать от зверя или врага, в большой груди больше молока…

То есть, чем богаче и успешнее мужчина, тем больше у него выбора и власти взять то, что нравится и чего он хочет. Это касалось и красивых женщин. Они будто бы и улучшали веками генофонд правящей знати.

Львову меня представила воспитательница Ольги Анна Алексеевна — как младшую фрейлину Шонурову. Сама государыня была занята. Неизвестно, успели ли они до моего прихода обсудить общую музыкальную программу, но сейчас все внимание было мне.

Объяснив мужчине суть проблемы, Окулова жестом направила к нему меня, вручила текст романса и ноты, сразу сказав, что Александра Федоровна не совсем ими довольна и предлагает сделать лучше, а может и серьезнее.

А я в сотый раз проклинала себя за тот свой дурацкий порыв. Лучше бы матюгнулась, честное слово! И цели достигла бы быстрее — уверена.

— Вы имеете в виду сопровождение музыкальной группой? — вздернул Львов воистину львиные брови, шевеля при разговоре пышными черными усами.

— На ваше с фрейлиной Шонуровой усмотрение. Но Ольга Николаевна хотела бы включить его в программу свадебного вечера.

— Нет… мне важно знать другое — это будет подобие домашнего пения или же требования более высокие?

— Любезный Алексей Федорович…! — явно спешила куда-то и беспокоилась об этом Окулова.

Что не удивительно — все действо накануне свадьбы переносилось из Коттеджа в Большой дворец — гостевые аудиенции, прием и раздача подарков невестой. Кроме того, три дня перед свадьбой Ольга молилась и постилась. Собственно… «обязательная рыба», получается, тоже по этому случаю — вспомнилось мне. А еще Ее высочество посещала утреннюю службу в эти дни, чтобы исповедоваться. Сопровождала ее воспитательница, царица всегда относилась к вере прохладно. Что-то еще было… да перед свадьбой полно разных дел!

То есть… сейчас они тоже, наверное, в церковь — заторможенно соображала я.

Разбудить-то меня разбудили и даже подняли, что не означало, что я полностью