Возлюбленный для Железной леди - Ксения Винтер

— А зачем? — Генрих пристально посмотрел на меня. — Не скрою, мне было интересно понять, что в вас есть такого, что природа сочла нас идеальной парой. Однако я не рискнул сделать первый шаг. Во-первых, вы тогда, в сущности, ещё были ребёнком. Во-вторых, у вас остались крайне негативные воспоминания обо мне, а я не хотел вас травмировать ещё сильней. Идеальным вариантом было бы стереть память и вам, и вашему брату, однако вы уже успели попробовать моей крови, следовательно, гипноз на вас бы не подействовал. Поэтому я решил оставить всё, как есть.

— Вы поэтому напали на Славу тогда? У нас с ним похожий запах?

— Да, запах у вас похожий, — согласился Генрих. — И, нет, напал я не по этой причине. Вы, скорее всего, не помните или и вовсе не заметили, но я тогда был достаточно серьёзно ранен. И если бы срочно не выпил крови, чтобы ускорить процесс регенерации, то, скорее всего, умер бы. На одной чаше весов были моральные принципы, на другой — жизнь, и, уж простите меня, я предпочёл выжить любой ценой.

Я действительно не помнила ни о каком ранении — тогда было некогда разглядывать нападавшего, — но почему-то я не сомневалась, что Генрих говорит правду.

— А что, моральные принципы каким-то образом мешали вам закусить первым попавшимся под руку прохожим?

— Я не ем детей, — скрестив руки на груди, категорично заявил Генрих. — И на случайных прохожих не кидаюсь.

— Как вы тогда питаетесь?

— Либо от добровольных доноров, либо от сексуальных партнёрш.

Честно и прямолинейно. На фоне постоянных юлений и недомолвок Ричарда это было точно глоток свежего воздуха.

— Вы всегда столь откровенны с малознакомыми людьми? — нервно усмехнувшись, уточнила я.

— Нет. Но вы пока не задаёте вопросов, на которые бы я не мог или не захотел ответить.

— А если бы задала?

— Я бы так и сказал, что не буду на них отвечать.

Подобная позиция вызывала уважение, и я не смогла сдержать благодарной улыбки.

— Спасибо.

— За что? — вполне искренне удивился вампир.

— За то, что единственный прямо отвечаете на мои вопросы и не пытаетесь манипулировать. Вы ведь не пытаетесь?

— Нет. Манипуляции — не мой метод. Я больше по силовой части, — уголки губ Генриха приподнялись в намёке на улыбку, и он добавил: — За интриги в нашей семье отвечает дед. И он жаждет познакомиться с вами.

Я хочу ваш портрет

— А что делать, если я не горю желанием с ним знакомиться? — я с вызовом посмотрела в глаза Генриху.

— Тогда Виланд найдёт способ вас заставить захотеть встречи с ним.

И вновь предельно честный, хоть и не очень приятный для меня ответ.

Со стороны коридора послышался стандартный рингтон, прервавший нашу столь занимательную беседу. Извинившись передо мной, Генрих вышел из кухни, однако говорил достаточно громко, чтобы я могла слышать каждое его слово.

— Нет, Ричард, я не буду собирать людей на её поиски, — сухо проговорил он, и я нервно усмехнулась: несложно догадаться, кого именно Ричард намерен искать в такую рань. — Не будь идиотом! Наши с тобой проблемы тут не причём, просто не нужно никого искать — Александра у меня.

На некоторое время повисла тишина, а затем Генрих вернулся на кухню и протянул мне свой телефон.

— Ричард хочет с тобой поговорить, — сообщил он мне.

— А я с ним не хочу, — равнодушно бросила я, намазывая на ломтик хлеба сливочное масло. — Я вчера всё сказала, и добавить мне нечего.

Генрих поднёс телефон к уху.

— Ричард, разбирайтесь сами, а меня в свои дела не впутывайте.

И завершил звонок.

— Не хотите узнать, из-за чего я вчера напилась? — поинтересовалась я, не глядя на Генриха.

— Очень хочу, — заверил меня вампир, поставил на стол тарелку с кашей и занял место напротив меня. — В силу специфики профессии я крайне любопытен. Однако вы — не подозреваемая на допросе, поэтому я не стану лезть к вам в душу с вопросами. Захотите рассказать — милости прошу, я выслушаю. А нет — значит, нет.

Я тяжело вздохнула и опустила взгляд на бутерброд на разделочной доске.

— Я вчера выяснила, что два самых близких и дорогих мне человека долгие годы лгали мне и манипулировали, — тихо проговорила я. — Они скрывали от меня важную часть себя. И, что самое обидное, не чувствуют за это ни капли вины.

Генрих молчал, давая мне возможность высказаться. А я просто не знала, что ещё тут можно сказать. Мой вчерашний срыв был, в сущности, абсолютной глупостью. Ничего непоправимого или по-настоящему страшного не случилось. Я сама всегда всем говорила, что каждый имеет право на секреты, и нельзя лезть в чужую жизнь, если тебя в неё не пускают. Однако когда дело коснулось меня саму, не смогла смириться с тем, что брат и лучший друг посчитали необходимым что-то от меня скрыть.

— Я дура, да? — горько усмехнувшись, спросила я.

— Нет. Но я бы на вашем месте отдал предпочтение конструктивному диалогу, а не молчаливой игре в оскорблённую невинность. В конце концов, каждый может ошибиться. Однако если человек, который вас обидел, вам по-настоящему дорог, вы найдёте способ помириться.

Я подняла на Генриха взгляд. Его лицо было совершенно спокойно, точно озёрная гладь в безветренную погоду, и я удивилась, насколько этот образ контрастировал с тем, что сохранился в моей памяти.

— Вы сегодня очень заняты? — спросила я раньше, чем успела подумать.

— У меня стандартный восьмичасовой рабочий день, — последовал ответ. — Почему вы спрашиваете?

— Я хочу нарисовать ваш портрет, — заявила я, решив в своём безумии идти до конца. Генрих-монстр в моей коллекции есть, причём в неограниченном количестве. А теперь я страстно хотела заполучить и Генриха-человека. — Вы позволите?

— Да, — легко согласился он. — Однако я не могу сказать точно, во сколько сегодня освобожусь…

— Приезжайте ко мне в галерею, как только сможете, — с готовностью предложила я. — Сегодня я весь день, а возможно даже и всю ночь, проведу там.

— Хорошо. Как только появится свободное время, я приеду в «Млечный путь».

Цена прощения