Кроличья ферма попаданки - Дия Семина

— Ох, кажется, к нам идёт лакей, сейчас откроют! — Егоров вышел из-под «перекрёстного» допроса, уже ощущая, что адвокат не собирается сдавать позиции, но несчастный случай был, карета с потерпевшей умчалась с места событий, а жива ли она, в каком состоянии?

— Господа, простите за ожидание, проходите! — лакей открыл ворота и впустил всех, и управляющего в том числе.

Фридрих не стал терять время, решил, что его кучер сам доедет, и рванул к дому. Егоров, понимая, что у графа может только попросить объяснений и короткого свидания с потерпевшей, особенно не спешит. А Архип, предчувствуя, что побег может быть стремительным, решил коня оставить за территорией и тоже пройти пешком, ворота снова заперли.

— Его сиятельство сейчас вас примет, господа.

Уже другой лакей вышел на крыльцо, поклонился и открыл широкие двери в дом.

Архип воспользовался заминкой, и пока Егоров с адвокатом вошли в небольшой зал для посетителей, отступил и осторожно шагая, чтобы не шуметь, прокрался на второй этаж. Ему нет нужды спрашивать, где комната, в которой граф прячет Алёну.

Прислушался и оказалось, что там сейчас совершенно непростой разговор, граф открылся Алёне и про розовых кроликов не забыл. Пришлось на некоторое время отойти за угол, подождать, пока Его сиятельство уйдёт к посетителям, и войти в комнату к любимой.

— Ты? Но как? И правда колдун…

Прошептала Алёна и протянула руку, невольный жест, выдавший её истинное желание. Не спряталась под одеяло, не ойкнула и не рассердилась.

— Я же сказал, что не могу без тебя, но что случилось, как ты оказалась под колёсами. Это моя вина, нельзя было тебя отпускать!

— Ар-р-рхи-и-ип Романович! Вы как посмели! — не успела Алёна ничего сказать, как дверь снова с шумом распахнулась и на пороге возникли разъярённый граф, адвокат Фридрих и Егоров.

— Я пришёл забрать свою невесту, и отвести её к дочери. Ваше сиятельство, это недоразумение нужно сейчас же прекратить. Алёна Павловна не чета вам, не совершайте ещё более жестокие ошибки! — Архип не намерен отступать, встал, преградив путь к кровати, и прорычал так, словно готов биться не на жизнь, а на смерть за свою женщину.

— Нет, вы видели, господа! Мой же управляющий такое себе позволяет! Она уже согласилась! Вопрос решён!

— Ваше кольцо она сняла. Вот лежит на столике. Найдите себе более подходящую пару, — Архип продолжил настаивать. И вдруг изменился в лице, такая же маска непроницаемости, глаза закатились под верхние веки, и он вдруг заговорил каким-то странным, ужасно неприятным голосом.

В спальне вздрогнули все и первый граф, его словно что-то оттолкнуло от Уварова, и если бы не адвокат с Егоровым, то Его сиятельство бы опрокинулся навзничь.

«Что, наследничек, крутишься, вертишься? Наследие моё умножаешь? Живёшь как сыр в масле? А мою могилу позабыл? Забросил? Падшим считаешь? Продавшим душу дьяволу за богатство? Ха-ха! Потомства захотелось? О роде нашем вспомнил? Нет тебе потомства, нет! Бесплодный ты! Кончился наш род! Зачахли! Твоя Наталья померла не от беременности, а от болезни женской, не старайся, ничего тебя не спасёт, и эта баба-ведьма хороша, тоже не лекарство, даже не пытайся. Нашего веку нет, сгинем, за дела неблаговидные предков платим, не мой грех, не только мой! И тебе грешить не советую, дольше проживёшь! Внучок!»

Архипа тряхнуло с такой силой, что он не устоял на ногах и завалился на пол без чувств. Егоров готов был поклясться, что увидел, как призрачная тень старого графа вышла из тела медиума, подлетела к побледневшему от ужаса молодому графу и растаяла.

— Вы это видели? — простонал Лев Николаевич.

— Или розыгрыш, или нечто поистине мистическое, ведь про Наталью-то сказал, от мать честная, помилуй господи, бывает же, — адвокат перекрестился на православный манер и присел на стул у двери, боясь подойти к лежащему на полу Уварову.

В спальне на какое-то время воцарилась зловещая тишина.

Глава 27. Спасение

— Помогите ему, умоляю! Я не могу подняться! — мой стон оживил мужчин.

Первым опомнился Егоров, подбежал, пощупал пульс, перевернул, уложил Архипа удобнее на полу и довольно сильно похлопал по щекам.

— Эй! Очнись! Что ты будешь делать!

— Вот вода, может влажное полотенце или, — не успела предложить, как Семён Данилович взял стакан, хлебнул и как раньше хозяйки брызгали на бельё, так и он обрызгал Архипа.

— А-м! Где я?

— Он ещё притворяется, устроил здесь спектакль! Вы за это заплатите, это надо, как вздумал опорочить Его сиятельство! — начал было адвокат, вспомнив, что страх страхом, но защищать права своего могущественного клиента надо.

— Нет, тут дело совершенно иначе выглядит, у меня тоже есть очень слабая способность, розыгрышем и не пахнет, это действительно спиритический сеанс. Покойный говорил через него, редкий дар, очень редкий. И не доверять такому свидетельству я не могу, — неожиданно дознаватель управы встал на нашу сторону.

Мне теперь хорошо видно красное, злющее лицо Его сиятельства. Тайна рода Безуховых вдруг стала достоянием общественности, причём не только порядочной, но и не самого приятного адвоката, у которого язык – помело. Явно, что через неделю вся округа будет знать о бесплодии, о каких-то грехах, за которые сейчас вынужден расплачиваться Лев Николаевич.

Архип встрепенулся, как огромный пёс, стряхнул с себя дурь морока и медленно встал.

С этой минуты они с графом непримиримые враги.

Лев поднял голову выше и прорычал:

— Забирайте свою женщину из особняка и уезжайте, пока я не передумал.

Ещё раз взглянул на меня и вышел.

— Могу вас отвезти в Ольге Михайловне, она вам поможет, — очень тихо предложил Егоров, и я согласилась.

— Мне только бы одеться, подождите за дверью, пожалуйста.

Адвокат давно сбежал за своим шефом, а Семён Данилович, убедившись, что Архип уже пришёл в себя, вышел за дверь, сказав, что будет ждать в карете.

Откидываю одеяло и пытаюсь подняться, голова кружится, у меня явно сотрясение. Элементарные действия приходится делать очень медленно.

— Я тебе помогу, сейчас, осторожно.

Архип очень аккуратно надел на меня серое платье горничной, волосы сам заплёл в косу, чтобы не мешали, поднял на руки и медленно понёс к выходу.

— Всегда бы носил тебя…

Не спешу признаться, что с радостью бы ему это позволила.

— Вот почему ты не хотел принимать дар?