Синие бабочки - Джек Тодд

И все-таки у меня не получается выбросить эту мысль из головы. А Рид… Рид, черт бы его побрал, каждый раз подливает масла в огонь. Иногда мне хочется расцарапать его насмешливое бледное лицо, а иногда – впиться в губы таким же укусом-поцелуем, как и он в прошлый раз.

– Ты бываешь такой неблагодарной, дорогая Ванда, – сказал он в прошлый раз, склонившись ко мне прямо в коридоре учебного корпуса. У меня чуть книги из рук не посыпались, я застыла, как каменное изваяние, и была уверена: сейчас он сотворит что-то жуткое. Но Риду не нужно делать вообще ничего, чтобы быть жутким. Он жуткий сам по себе. Жуткий и привлекательный. – Я спас тебе жизнь, а ты не желаешь даже взглянуть в мою сторону.

Я переминаюсь с ноги на ногу на скользкой и мокрой плитке и еще сильнее давлю губкой на кожу. Жаль, невозможно так же легко смыть все мысли и выбросить из головы бархатистый, глубокий голос, буквально поселившийся там в последние несколько дней.

– Р… – Днем я чуть не обратилась к нему по имени, но успела вовремя остановиться. Губы дрожали ничуть не меньше рук, а сбежать хотелось не только из корпуса, но и из академии – хоть пешком до Лос-Анджелеса. Но я осталась. – Я не просила вас о помощи, профессор Эллиот. У меня все в порядке.

– Только благодаря мне, милая, только благодаря мне, – едва не шепнул он, прежде чем как бы невзначай провести пальцами по моей шее, коснуться запястья и исчезнуть в толпе студентов.

И ведь он прав.

Я шумно выдыхаю через рот, намыливаю волосы шампунем и до неприятной рези впиваюсь ногтями в кожу. Он прав. Он прав. Он прав. Мысль эта медленно сводит меня с ума, подводит к черте, переходить которую я никогда не собираюсь. Неважно, что сделал для меня Рид Эллиот, я ничего ему не должна. Я не просила…

О нет, я просила. Писала ему в отчаянии и точно так же ревела в тесной душевой у себя дома в Рокфорде, просто не знала, что он способен хоть пальцем тронуть отчима. Неприкосновенного Питера Уилсона, которому даже полиция была не указ. Кому я буду писать теперь? Кто спасет меня от моего спасителя?

Хочется как следует стукнуться головой о стену или придушить себя душевым шлангом, но вместо этого я лишь со злостью пинаю стенку кабинки, шиплю от боли и смываю мыло и шампунь. Во рту стоит противная горечь, глаза пощипывает, но оно и к лучшему – пусть будет хоть немного боли, я заслужила. Заслужила что-нибудь похуже подобной мелочи.

Закутавшись в широкое махровое полотенце, выхожу в раздевалку и ловлю на себе липкий взгляд старшекурсницы. Светловолосая, высокая и длинноногая – она выглядит как модель с картинки, да и форма на ней сидит как влитая. Только что ты, Мисс Идеальная, забыла в душевой в форме? Задавать этот вопрос я, конечно, не буду. И так в курсе, что она думает и зачем притащилась. Не она первая, не она последняя, спасибо Генри Тейлору.

– Так вот ты какая, знаменитая Уильямс, – с легким смешком произносит она, поправляя длинные волосы. – И как тебе жизнь в Белморе? Наслаждаешься?

– Нарадоваться не могу, – отзываюсь я кисло, скидывая полотенце и натягивая нижнее белье. Плевать, что подумает обо мне очередная любительница собирать слухи. – По мне не видно?

Когда я надеваю юбку через голову, старшекурсница подходит ко мне вплотную и едва не тычет мне пальцем в грудь. Хочешь, откушу тебе его? И мне правда хочется, только страх просыпается быстрее решимости и заставляет нахмурить брови и попятиться.

– Много о себе возомнила, – выдыхает она с вызовом и щурит серо-голубые глаза. – Может быть, Эллиот никогда и не рекомендовал студентов к поступлению, но это не дает тебе права крутиться вокруг него. Да и общаться со мной тебе кто разрешил в таком тоне?

На всякий случай я окидываю ее взглядом: та же форма академии Белмор, тот же повязанный на манер банта галстук, ничего особенного. Она уж точно не из профессоров, да и до секретарши ректора не дотягивает. Я успела увидеть обеих, и им было ощутимо больше двадцати.

– А ты вообще кто? – безразлично спрашиваю я после затянувшейся паузы и застегиваю последние пуговицы на блузке.

Несколько секунд в раздевалке стоит тишина. Медленно стучит о кафель вода – видимо, я не закрутила кран до конца, – да доносятся шаги из коридора. Старшекурсница словно запихнула в рот сразу с десяток лакричных конфет, настолько ее перекосило от моего вопроса. Но я правда не в курсе, кто она и чего от меня хочет.

Мне просто нужно вернуться к себе, лечь спать и выбросить из головы проклятый голос Рида. «Только благодаря мне, милая, только благодаря мне».

– Джессика Купер, – буквально выплевывает она мне в лицо, кривя губы.

Имя отзывается в памяти, но я не могу сообразить, где и когда его слышала: мысли раз за разом сходятся на Риде, а царапины от мочалки на теле саднят и чешутся. С чего я должна знать о какой-то там Джессике? Пусть она хоть десять раз местная звезда. Я поступила в академию учиться, черт бы его побрал, а не… А не разгребать кучу дерьма.

Я хотела начать новую жизнь.

– Приятно познакомиться, – пожимаю плечами я и стараюсь пройти к выходу, но Джессика преграждает мне путь. Возвышается надо мной на пару дюймов и смотрит с таким презрением, словно я попыталась украсть у нее висящую на шее золотую цепочку.

– Ты, кажется, не поняла, Уильямс. Я – староста академии, и со мной придется считаться. Если не хочешь, чтобы тебя выперли отсюда после первого же семестра, держись подальше от профессора Эллиота и прекрати вставлять палки в колеса Генри.

В голове наконец щелкает, и я вспоминаю рассказ Микаэлы: Джессика Купер в прошлом году опозорилась на весь Белмор, попытавшись пригласить Рида на свидание или что-то подобное. Боже мой, какие же глупости. Мне бы ее проблемы – с удовольствием посоревновалась бы с какой-нибудь девчонкой за внимание парня, пусть даже профессора.

Лишь бы не Рида Эллиота. Его внимания в моей жизни слишком уж много.

– Валяй. – Я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи, и все-таки пробиваюсь к дверям. – С удовольствием свалю из этого гадюшника.

Джессика хватает меня за руку – почти в том же месте, где утром касался Рид, – и едва не впечатывает в