Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова

Войну?

А как назвать-то, когда люди эти все делают, чтобы Росса погибла? Не войско ведут, а по-подлому в спину ударить стараются.

Вот, изнутри они удар и получат.

Магистр Родаль, говорите? И Орден Чистоты Веры? Вот и говорите, вот и ладненько, а мы пойдем дело делать…

Вздохнул волхв, попрощался с поляной своей любимой, ворона своего отпустить попробовал, да тот улетать отказался. Что ж…

Так и быть тому. Привык он к ворону, да и все — частица родины рядом.

И мешочек маленький холщовый земли росской в котомке лежит. Кому другому смех, а волхву от нее силы прибудет.

Повернулся Велигнев спиной к дому своему, да и пошел на закат.

С орденом не справится сейчас Борис, разве что большую войну начнет, а это не ко времени. А вот Велигнев еще как справится. И пройдет себе спокойно, и ударит в подбрюшье мягкое…

Пора и ему кое-кого закатить. Навечно.

* * *

Когда Илья письмо от Аксиньи получил, он и не удивился даже. Сложно ли грамотку нацарапать?

Да минутное дело.

А велик ли труд был их разговор подслушать? Тот самый, единственный, что случился, когда Аксинью невестой государевой объявили? Наверняка подслушали, и выводы сделали. А грамотке той даже не грош цела — менее, ее кто угодно накарябать может.

Илюшенька, братик милый!

Помоги мне, прошу тебя, родной мой!

За слова мои глупые прости, ради матушки нашей, приходи сегодня, как солнце сядет, в палаты царские, в палату Смарагдовую проводит тебя девка моя доверенная, Глашка.

Сестра твоя глупая, Аксинья.

Божедар грамотку прочитал, фыркнул насмешливо.

— Пойдешь ли, братик милый?

Илья даже и не обиделся. Все это время Божедар его гонял хоть вдоль, хоть поперек, Илья на него только что и смотрел снизу вверх, с восхищением.

Ему до богатыря семь верст до небес, да все буераками. Такого мастерства не достичь ему, проживи он хоть десять лет, хоть сто десять, но что можно для себя — возьмет он, научится.

— Чего ж не сходить? Надобно.

— Сходи, Илюша. А и я давненько в палатах государевых не был, не то Агафью Пантелеевну попрошу… спокойно иди, не бойся ничего. Только не ешь и не пей, что предлагать будут, вид сделай, а сам вылить незаметно постарайся. Да близко не подпускай, не царапнули б иголкой. Мы тебя проводим, да мало ли случайностей?

Илья головой кивнул.

Много, ох, всякое бывает.

— Сделаю я все. А Аксинья, она…?

Не хватило у Ильи сил душевных, хоть и дурища, да сестра ему. Каково это — думать, что предал тебя родной человек? Осознанно предал, на смерть отправил.

— Она, небось, и не знает, что именем ее тебя вызвали. Дура она, это уж всяко, а предательница или нет — смотреть надобно.

Илью это не слишком утешило, все ж сестра родная, а только и выбора нет. Собираться принялся. И начал с того, что оружие проверил — все ли наточено, все ли легко из ножен выходит… так-то оно куда как легче дышится!

Добряна подошла, Илье зарукавье протянула, необычное, ровно веточка гнутая, с листьями березовыми. Только веточка живая быть должна, а эта сделала так искусно, застыла, веточка из одного камня, листочки из другого…

— Хозяюшка?

— Надень, Илюшенька, да не снимай. Под одежду надень, чтобы не видно было никому.

— А…

— Даже когда плохое что случится, я эту веточку почую за десять верст.

Илья поблагодарил, веточку поглубже на плечо надвинул, авось, и не заметят, под рубахой-то, да под кафтаном. И чуточку легче ему стало.

Ох, Аська, дура ты этакая… по своей глупости да зависти возмечтала царевной стать, а вышло что? Не выходит из дурного семени хорошего урожая. Нет, не выходит…

* * *

— Сегодня черное дело свершиться должно.

Устя как услышала, так у нее и в глазах потемнело, едва ноги резвые не подкосились, кое-как присесть на сундук успела.

— Бабушка, уверена ты?

— Илюшке грамотка пришла. Как ты думаешь, где выкрадут его? В палатах государевых, али где по дороге сообразят?

— Я бы о палатах подумала, потайных ходов тут — ровно в муравейнике, не один, так другой, не Илью — роту стрельцов можно за стены вынести да вывести. Опять же, Илья не пешком пойдет, в возке поедет, там его не так-то легко достать.

— А когда кучера поменяют?

— Так не один ведь кучер-то! И незаметно это проделать удастся ли?

— Тоже верно. Куда как проще — вошел человек в палаты царские, а вышел ли? Может, и вышел, еще и свидетели тому найдутся…

— Новолуние сегодня, бабушка.

— Решили они сразу все сделать, одним днем. Оно и понятно, когда б похитили они Илюшку, мы его искать начали, а по крови родственной найти можно.

— Можно ли?

— Я могу, Добряна может, а вы родные. Не за час, а за день, но нашли бы. Ведьмам, говорят, такое ловчее, ну так и мы не лыком шиты.

Устя кивнула мыслям своим, к сундуку подошла, открыла его.

— Бабушка, поможешь мне?

— А муж твой голову нам не оторвет? Мне сначала, а и тебе потом?

— Братца мне бросить надобно? Не могу я так!

Агафья головой покачала.

— Нет, внученька, в палатах ты мне еще помочь можешь, а далее — не возьму я тебя с собой, и не проси даже.

— Я полезной буду, и ты о том знаешь!

— Будешь. Когда дитя рОдишь.

— Бабушка⁈

— А ты не поняла? Эх ты, волхва, непраздна ты, уж дня три, может, а то и четыре.

Устя и рот открыла.

— К-как⁈ Бабушка, правда это⁈

— А чего ты удивляешься? Ты молода и здорова, муж твой десяток детей еще сделать может… и смотрите вы друг на друга ласково. Чего странного?

— Быстро так…

— Как Господь дал. И то — считай, зима закончилась, март на дворе, вы уж почти месяц женаты. Вот и случилось.

Устя пальцы сцепила, не знала, то ли за голову хвататься, то ли за сердце.

— И… теперь что?

— Да и ничего страшного, живи себе и радуйся, ребеночка жди. Мужа сегодня порадуй.

— А… можно нам? Радоваться?

Агафья поневоле фыркнула. Ох уж эта молодежь бестолковая!

— О ребеночке скажи, глупая! А в остальном — все