Магическая Академия: выжить без дара, но с метлой - Анна Ланц

Ветер? Откуда бы ему тут взяться? Но что-то же заставляло лампу раскачиваться.

Если бы входная дверь была открыты, то я бы решила, что сквозняк пришел из коридора. Он иногда гуляет здесь вдоль бесконечных каменных стен. Но откуда ему взяться в закрытом помещении?

Недолго думая, я принялась ощупывать стену. Ничего. Никаких щелей. Легкое дуновение снова коснулось моей щеки. Его источник был где-то рядом.

Я замерла. И даже зажмурила глаза, в ожидании нового порыва. И он не заставил себя долго ждать. Определенно дуло из-за картины с симпатичным юношей.

Прилив любопытства подстегнул меня к портрету. Я попыталась снять ее со стены. Безуспешно. Огромное полотно в металлической раме оказалось слишком тяжелым. А может, и вовсе намертво крепилось к стене.

Я не сдалась и принялась ощупывать раму. Вдруг там найдутся какие-то скрытые крепления. И не ошиблась. Не с первой попытки, но пальцы нащупали крошечный рычажок.

Щелчок.

Внезапно картина дернулась, заставляя в испуге отпрыгнуть назад. А затем полотно плавно отъехало вбок, открывая за собой тайную дверь.

Пальцы сами потянулись к небольшой ржавой ручке. Еле слышно скрипнули петли, и дверь распахнулась. Лицо обдало сырым затхлым воздухом.

Глава 12

– Не пойду туда! – заявила симпатяге с портрета. Серые глаза насмешливо смотрели в ответ. – Точно не пойду!

Я заглянула в мрачный узкий темный туннель, тонущий в темноте, но переступить порог не решилась.

Низкий сводчатый потолок, земляной пол и каменные стены – все было покрыто густым мхом.

– Сейчас за мной придут друзья и вот тогда… Может быть… – продолжила рассуждать я вслух. Бородатый господин с портрета напротив высокомерно прищурил глаза. – И нечего на меня так смотреть! – Ответила с вызовом. – Я не трусиха. Просто осторожная!

Время шло, но никто не торопился меня спасать. Горло уже саднило от громких криков. Я начала мерзнуть, и ко всему этому – еще очень хотелось пить.

Открытый туннель все еще зиял черной дырой. Время от времени оттуда доносился запах земли и гнили.

Я покосилась на проход. А вдруг этой мой единственный способ выбраться отсюда? Может, это тайный лаз в сад? Или какой-нибудь пожарный выход, в конце концов?

– Так и быть, – пробубнила я себе под нос и, сделав глубокий вдох, шагнула в туннель.

Стоило мне переступить порог, как на уровне глаз вспыхнули тусклые лампы. Я приободрилась. В полной темноте далеко не уйдешь.

Я начала осторожно продвигаться вглубь. Казалось, туннель идет с легким наклоном вниз. Через пару десятков шагов своды потолка стали ниже. Пришлось пригнуть голову. И это с моим средним ростом.

Иногда я останавливалась, чтобы прислушаться. Но никаких звуков, кроме моего взволнованного дыхания, отражающегося от стен – не было.

Примерно через десять минут ходьбы я достигла развилки. Туннель делился на два прохода. Правый казался чуть шире и выше, но я решительно шагнула в левый.

Когда-то в школе нам рассказывали о правиле «левой руки», которое помогает выбраться из лабиринта. В нем говорилось, что нужно лишь всегда выбирать самый левый из коридоров.

Сейчас я была не в лабиринте, но все равно решила придерживаться этого принципа, чтобы не заблудиться. Развилки встречались еще несколько раз. Иногда туннель делился на три и даже на четыре прохода. Снова и снова я выбирала тот, что оказывался слева.

Где-то через час я начала жалеть, что пошла сюда. Казалось, подземный ход не закончится никогда. Это был явно не пожарный выход, а тайный путь. Вот только куда он вел? Повезет, если я сумею выйти где-нибудь в городе, а не окажусь в тупике или, того хуже, какой-нибудь ловушке.

Но любопытство и упорство гнали меня вперед.

Еще через двадцать минут туннель резко пошел вверх, стал гораздо уже, но выше. Каменный свод исчез, уступая место потолочным балкам. Все указывало на то, что я была уже не под землей. Несколько раз я взбиралась вверх по каменным ступенькам. Исчезли мох и землистый запах. Стало гораздо теплее. Я расправила плечи и перестала обнимать их в тщетной попытке согреться.

Туннель резко вильнул вправо. Я завернула за угол и ошарашенно замерла. Передо мной открылось что-то похожее на окно. Грязное, мутное, в потертостях и шероховатостях. Но все это не мешало рассмотреть мне то, что было за ним.

Напротив этого самого «окна» на массивном стуле, покрытым бархатом и резными деревянными узорами, сидела женщина. Она смотрела прямо на меня.

Смотрела, но не видела. Ее взгляд безучастно скользил мимо. В глазах, под которыми залегли глубокие, темные провалы, читались грусть и усталость. Но несмотря на это она оставалась очень красивой. Может, дело было в шикарном платье с золотыми узорами и ниспадающими рукавами. А может, в ее царственной осанке.

Руки женщины медленно перебирали пряди распущенных темно-русых волос. Иногда она поднимала взгляд на меня, хмурилась и снова отводила его.

«Зеркало», – поняла я.

Эта женщина сидела перед огромным зеркалом. И в отражение она видела себя. А я лишь могла подглядывать за ней, стоя по эту сторону.

Осмелев, я подошла ближе, рассматривая комнату за ее спиной. Массивная кровать с балдахином, резной комод, изящный столик с украшениями и высокими канделябрами. Все в теплых, приглушенных тонах. Величественно, дорого, но вместе с тем уютно.

– Тарни! – я вздрогнула. Значит, я могла не только видеть, но и слышать, что происходит в комнате. – Я готова к прическе.

– Бегу, Ваше Величество!

К женщине тут же подскочила полноватая служанка в сером льняном платье. До этого я ее не видела. Она находилась в той части комнаты, которая не просматривалась.

Значит, это императрица. Мама Рейна. Я присмотрелась. Действительно, они были очень похожи. Та же форма глаз и прямой нос с едва заметной горбинкой. Пришлось немного напрячь память, чтобы вспомнить, что ее зовут Руслана.

Рейн всегда говорил о маме с теплотой в голосе.

Служанка встала за спиной императрицы, взяла гребень и принялась неспешно расчесывать волосы. Затем она разделила их на пряди и, скручивая в жгуты, поднимала наверх, создавая сложный узор. Каждое ее движение было выверено до мелочей.

– Тарни, – прервала молчание Руслана, – вы – слуги – видите и знаете порой гораздо больше господ. Ты обещаешь рассказать мне, если услышишь хоть что-нибудь о судьбе Рейна? – Я тут же превратилась в слух.

– Конечно, Ваше Высочество! Я люблю его не меньше вашего. Я же обещала, что сразу доложу, если что услышу. Но пока ничего. Слуги даже в углах