Огонечек для ледяного герцога - Элен Славина

Он открыл глаза, и я увидела в них бурю эмоций, которую он так старательно скрывал. Глаза, когда-то холодные и бесстрастные, теперь светились отдалённым светом, полным боли и утраты. Я почувствовала, как моё сердце сжалось, осознавая, что за его жёсткостью скрывается нечто гораздо более хрупкое.

— Ты не понимаешь, — произнёс он, и в его голосе звучала усталость, словно он сражался с демонами, которые не давали ему покоя. — Моё прошлое не оставляет мне выбора. Оно преследует меня, как тень, и я не могу избавиться от него.

— Но мы все имеем право на прощение, — возразила я, пытаясь донести до него простую истину. — Прошлое не определяет наше будущее.

Он покачал головой, и в этот момент я заметила, как его руки сжались в кулаки. В этот миг я осознала, что его холодность — это не просто защитный механизм, это способ справиться с утратой, с горечью, которую он не мог оставить позади.

— Она была моей светлой звездой, — произнёс он, и в его голосе прозвучала ностальгия. — И когда она ушла, я остался в темноте. Я не могу позволить себе вновь открыть сердце, чтобы не испытать ту же боль.

Меня поразила откровенность его слов. Я никогда не видела его таким уязвимым. Это было как смотреть на ледяную гору, которая начала трещать, и я знала, что не имею права упустить этот момент.

— Я не прошу вас забыть, — сказала я, подойдя ещё ближе, так чтобы между нами не оставалось даже малейшей дистанции. — Я прошу вас позволить себе чувствовать. Позвольте себе снова увидеть свет, даже если он едва мерцает.

Фростхарт посмотрел на меня, и я увидела, как в его глазах зажглось что-то новое. Это было не совсем надежда, но и не полное отчаяние. Я почувствовала, как между нами возникло невидимое соединение, как будто мы начали строить мост через пропасть, которая разделяла нас.

— Ты действительно веришь, что я могу вновь научиться чувствовать? — спросил он, и в его голосе звучало искреннее любопытство.

— Я верю, что в каждом из нас живёт искра, — ответила я, не отводя взгляда от его лиц. — Даже в самых холодных сердцах. Позвольте мне помочь вам вернуть эту искру, герцог.

Он замер, и я знала, что мой ответ повис в воздухе, ожидая его решения. Я могла лишь надеяться, что он сделает шаг навстречу, что смелость, которую я проявила, будет вознаграждена.

В этот момент я поняла, что наш разговор не просто о прошлом, а о том, что мы можем создать вместе в будущем.

Я медленно подошла к герцогу и села у его ног. Взяла его руку и нежно сжала. Затем, глядя ему в глаза, поцеловала его холодные пальцы.

Глава 25

Появление фигуры из прошлого

Я чувствовала, как под моими губами его пальцы, холодные от перстня, дрогнули. Лёд, сковавший его, дал первую, почти невидимую трещину. В воздухе витало молчание, густое и значимое, как перед грозой. Он не отнимал руки, и в его взгляде, прикованном ко мне, бушевала внутренняя буря — страх, надежда, недоверие и та самая искра, которую я искала.

Внезапно дверь в покои с грохотом распахнулась, разрезав напряжённую атмосферу, как нож.

В проёме, окутанная морозным дыханием ночи и дорогими французскими духами, стояла женщина. Высокая, ослепительно красивая, с лицом холодной, отточенной работы мастера и глазами цвета зимнего неба. Её платье из синей парчи и кожаной отделки стоило больше, чем всё содержимое нашей повозки с рынка, а осанка выдавала в ней особу, привыкшую повелевать.

— Талориан, милый! — её голос был сладким, как патока, и острым, как лезвие. — Как я скучала по этому дому. И по тебе.

Герцог вздрогнул, словно ошпаренный. Его рука резко дёрнулась, и он вскочил с кресла, отстраняясь от меня. Всё его тело вновь мгновенно обрело привычную ледяную скованность. Трещина исчезла, замещённая вечной мерзлотой. Его глаза, только что живые и страдающие, теперь смотрели на неё с смесью ярости и… чего-то ещё, чего я не могла понять. Было ли это болью?

— Сибилла, — его голос прозвучал глухо, безжизненно. — Ты здесь незваная гостья. Убирайся.

Сибилла — «Мерзкая кукушка», как её называла мадам Лиорена, лишь рассмеялась, легкомысленным и колким смехом, и сделала несколько шагов вглубь комнаты, бегло окидывая меня оценивающим, пренебрежительным взглядом.

— О, я вижу, ты не терял времени даром. Завёл себе новую… питомицу? — Она презрительно сморщила идеальный нос. — Пастушку? Или это новая гувернантка для моей дочери? Хотя нет, гувернантки обычно одеты скромнее.

Я поднялась с пола, чувствуя, как по щекам разливается краска от гнева и унижения. Но прежде чем я успела что-то сказать, Талориан перекрыл ей путь.

— Это не твоё дело, Сибилла. Ты лишилась права что-либо спрашивать, когда бросила её. Уходи. Сейчас же.

— Но я приехала повидаться с Эльвиной, — на её лице играла сладкая, фальшивая улыбка. — Материнские чувства, ты понимаешь? Они так сильны. И потом, я слышала, у тебя проблемы. Слухи о твоём… очаровании разносятся по всему свету. Решила предложить помощь. Старая дружба, знаешь ли.

— Между нами не было и нет никакой дружбы, — прошипел Фростхарт. — Только предательство.

В этот момент в дверях показалась испуганная гувернантка, а рядом с ней — две маленькие фигурки в ночных рубашках. Флора и Эльвина, разбуженные громкими голосами.

— Мама? — тоненький, сонный голосок Эльвины прорезал напряжённую тишину.

Сибилла тут же изменила выражение лица. Фальшивая нежность заструилась в её глазах.

— Эльвина, моя радость! Иди к маме!

Она распахнула объятия, но девочка не бросилась к ней. Она лишь испуганно прижалась к ноге гувернантки, уставившись на незнакомую, но называющую себя мамой женщину широко раскрытыми глазами.

Неловкая пауза затянулась. Сибилла медленно опустила руки, и её маска на мгновение сползла, обнажив холодную злобу. Но тут же вернулась обратно.

— Она просто стесняется. Пройдёт время, и мы наверстаем упущенное, — сказала она, но её взгляд был прикован к Талориану, полный вызова.

И тут я не выдержала.

Огонь, о котором говорила гувернантка, вспыхнул во мне с новой силой. Это была уже не только любовь к герцогу, но и ярость за его боль, за страх маленькой Эльвины, за всё, что эта