Ядовитая связь - Ана К. Блэклейс

«оттрахает меня этим», — завсегдатаи. Как и тот, что шлепает себя по лицу и трясет головой, пока его щеки не начинают хлопать, как у бульдога, демонстрируя, что он бы делал, оказавшись лицом у меня между ног.

Но сегодня особенный случай — Королева ночи, где мужики могут участвовать в торгах, чтобы дотронуться до Ады-Роуз. Поэтому клуб забит под завязку, и у этих уродов реально появился шанс пустить свои грязные лапы в ход.

Люди давят друг друга, словно шпроты в банке, готовясь к «главному моменту». Даже многие из тех, кто обычно тусуется у других клеток, подтягиваются к моей. Тревога накатывает волной, выдергивая меня из танцевального транса.

Я бросаюсь глубже в музыку, стараясь подавить это чувство. Если я не подсяду на какой-то внутренний хай, мне просто не протянуть. А так как пить в клетке нельзя, у меня есть только это.

Я теряюсь в танце, стараясь не думать о том, что будет после полуночи. Я готовлюсь к моменту, когда пар с шипением вырвется из решеток по краям клуба, и раздастся гонг, возвещающий начало аукциона. Снейк, без сомнений, будет вести это шоу лично, хотя останется в тени, где сможет наблюдать, не попадаясь на глаза.

За те пять лет, что я здесь, Королева ночи случалась всего дважды, но каждый раз все шло по одному и тому же сценарию. Глубокий мужской голос звучит из окружающих громкоговорителей, превращая все это в какое-то гребаное шоу для удовольствия мерзавцев.

Слава богу за Аду-Роуз, мое альтер-эго. Она намного жестче, чем Адалия, и точно знает, как с этим справиться на инстинктивном уровне. Я полностью доверяю этой стороне себя.

На мгновение я почти чувствую уверенность, пока мои глаза сканируют толпу, пока не замирают на худой фигуре в темном худи. Я застываю в своей клетке, сжимая прутья руками. Мигаю, потом снова мигаю, пока маска не начинает раздражать вспотевшую кожу под ней.

Да, это она. Женщина из метро. Но она ведь уходила в другую сторону от станции, так? Я столкнулась с ней, когда выходила из поезда, а она заходила. Как она оказалась здесь?

Прошел как минимум час с того момента, как я видела ее в метро, у нее было время вернуться. Но зачем? И то ощущение, что за мной следили в переулке...

По клубу разносится тот самый жуткий шипящий звук. За ним быстро следует пар, окутывая фигуру в капюшоне и размывая все остальные лица. Пьяные, обдолбанные и разгоряченные мужики орут и свистят, их крики покрывают мурашками все мое натертое маслом тело.

Ну вот и все. Просто продержаться, а потом я смогу жить долго и счастливо со своим темным принцем. Пусть это будет больное и извращенное «долго и счастливо», но это то, чего я хочу. Даже если мой темный принц влюбился в чистую ангелицу, которой на самом деле не существует. Даже если он хочет не меня, а эту выдуманную версию.

Но то, как он желает меня, как его взгляд прикован только ко мне... Я не хочу, чтобы он когда-либо отворачивался или видел меня иначе. Я готова быть его фальшивым маленьким ангелом вечно, если это заставит его оставаться одержимым мной.

— Дорогие гости, рад приветствовать вас на нашей первой Королеве ночи в этом году, — искаженный голос Снейка раздается из колонок.

Толпа взрывается восторженными криками, и он специально дает им время, чтобы эти звуки отразились от стен, клеток и пронзили мою кожу. Ублюдок никогда бы не вызвал такую реакцию, если бы люди видели его самого. Здоровенный мясистый шкаф с татуировками, заползающими на его лысую башку, и зубами, сверкающими серебром и золотом — вряд ли он когда-либо вдохновлял на что-то, кроме отвращения и презрения. Но сейчас, выставляя меня как красивую куклу на аукцион, он может почувствовать себя звездой. Торговать женщинами, превращая их в игрушки, — это то, что делает таких ублюдков, как он, «мужиками».

Горло сжимается от злости. Когда-нибудь я заставлю его заплатить за все это.

— Торги начинаются с тысячи за маленький кусочек удовольствия, — продолжает искаженный голос.

Часть восторженных криков сменяется недовольным ропотом, но Снейк спешит добавить:

— Ведь это, в конце концов, Ада-Роуз. Ее пышные формы были объектом вожделения последние пять лет. Это шанс, который выпадает раз в жизни.

— Пятьсот за то, чтобы лизнуть ее ботинок! — орет тот самый язычник, что пихал язык между прутьями. Он пьян в жопу, слова из него выплевываются, будто он жонглирует горячей картошкой во рту.

Снейк его просто игнорирует.

— Наша дорогая миссис Лавгуд будет ходить с микрофоном, готовая принять ваши ставки, — продолжает голос из колонок.

Прожектор выхватывает миссис Лавгуд прямо рядом с моей клеткой. Она поднимает голову и смотрит на меня с доброй улыбкой.

В ее стройной фигуре, в длинной шее-лебедке и благородной осанке есть какая-то грация. Она едва выиграла битву с раком, о которой никому не рассказывала, пока не победила. Но волосы она так и не отрастила обратно — как жест солидарности с подругами, которым повезло меньше. Сейчас ее голову украшает шапочка, усыпанная жемчугом.

Я знаю миссис Лавгуд достаточно давно, чтобы понять, что она пытается сказать своим молчаливым взглядом: могло быть и хуже. Я улыбаюсь в ответ, слегка кивая, пока Снейк продолжает говорить, игнорируя предложение в пятьсот баксов. Это выводит пьяного язычника из себя настолько, что вышибалам приходится его уволакивать, но я уже не обращаю на это внимания.

Музыка снова начинает играть, и я собираюсь с духом, двигаясь в такт ее чувственным мотивам.

Ставки перескакивают отметку в тысячу долларов за считанные минуты. Я выталкиваю грудь вперед, медленно присаживаясь и скользя задницей вдоль прута, а затем поднимаюсь, как вдруг один из клиентов орет в микрофон миссис Лавгуд, что готов выложить двадцать пять тысяч за то, чтобы развести пальцами мою пизду и показать ее всему клубу.

Я морщусь от отвращения, но из колонок раздается искаженный смех Снейка. Этот ублюдок с удовольствием посмотрел бы, как меня унижают, в этом сомнений нет, но есть одна вещь, которую он любит больше, чем смотреть, как женщину используют, — деньги. И он знает, что может получить больше.

Поэтому он подгоняет ставки.

Кто-то предлагает пятьдесят тысяч за то, чтобы трахнуть меня горлышком бутылки шампанского прямо здесь, в клетке, но это против правил. Я уверена, что весь клуб слышит разочарование в тоне Снейка, когда он вынужден отклонить предложение. Хотя, конечно, дело не только в правилах, но и в том, что можно выжать еще больше денег.

Интересно,