Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

сказку.

«Ладно, дядя Ки, мамочка заслуживает сказку». Она хлопает в ладоши и

переворачивается на бок, чтобы посмотреть на гору плюшевых игрушек, которые

она носит с собой. Это, мягко говоря, драгоценно.

Поцеловав Кэсси в лоб, я натягиваю одеяло до подбородка и желаю ей спокойной

ночи. Она бормочет в ответ, но ее больше интересует, сколько своих медведей она

может обнять одновременно. Она умиротворена, когда я проверяю ее, взяв

радионяню из комнаты Джесси, поэтому я спускаюсь вниз. Одной из лучших

вещей, которые когда-либо делали Элиза и Грант, было то, что они сделали дом

мамы своим собственным, чтобы он ощущался как прекрасное многопоколенческое

хозяйство.

Элиза свернулась калачиком на диване в пижаме, волосы зачесаны назад, на ее лице

не осталось ни следа сегодняшнего макияжа. Ее бокал полон соломенного белого

вина, а по телевизору идет какая-то криминальная драма. Она выглядит спокойнее, но я вижу по ее глазам, что ее мысли все еще несутся со скоростью мили в минуту.

Она выпьет только один стакан, чтобы ночью слышать маму или детей, и я снова

чувствую себя виноватым из-за того, что собираюсь исчезнуть на большую часть

года.

«Ты в порядке?» — спрашивает она, как будто это я целый день заботился о детях и

маме.

«У меня все хорошо, малыш, а у тебя?» — Моя сестра смотрит на меня тем же

взглядом, которым она смотрела на меня с тех пор, как мы были маленькими, —

тем, который напоминает мне, что она ровно на тринадцать минут старше меня.

«Я бы солгала, если бы сказала, что не устала. Кэсси весь день была полна энергии,

а Джесси просто хочет засунуть в рот все, до чего дотянется». Я ценю, что она не

упоминает маму, и тут же чувствую себя виноватым из-за этого.

«Мама в порядке?» Это глупый вопрос, потому что, конечно, это не так. У нее

ужасная болезнь, которая медленно уводит ее от нас.

Диагноз Паркинсона сначала стал для нас полной неожиданностью, а затем в

течение нескольких месяцев мы заметили каждый отдельный симптом, о котором

нас предупреждали. Элис была невероятной и восприняла это как должное, а я едва

справился с тем, как это съедает маму в течение трех месяцев в году, которые я был

рядом.

«Плохой день. Она думала сегодня утром, что я тетя Джудит ». Я пытаюсь скрыть

свою дрожь, но губы моей сестры хмурятся, и я знаю, что она скрывает от меня, насколько все плохо на самом деле. «Ее память действительно ухудшается, и

кажется, что скорость ухудшения увеличивается с каждым днем».

Это еще одна вещь, о которой нас предупреждали врачи. Деменция. Еще одно

заболевание, которое часто идет рука об руку с болезнью Паркинсона, когда

состояние начинает ухудшаться.

«Мне так жаль, Элиз», — извиняюсь я, словно она не моя мама, но я знаю, что

бремя не делится между нами поровну. Мама забудет меня первым, потому что

меня просто недостаточно. Элиз убьет, если ее забудут, и именно ей придется

сталкиваться с этим каждый день. Это действительно самая жестокая болезнь. Я

чувствую укол в сердце каждый раз, когда мама смотрит на меня безучастно, неспособная сделать меня частью своей угасающей жизни, но, по крайней мере, я

не сталкиваюсь с этим каждый час дня.

«В любом случае», — говорит Элиз, отмахиваясь от стресса, — «что с тобой

происходит? Я люблю тебя, брат, и я знаю, что ты любишь нас, но ты ворвался

сюда не только для того, чтобы уложить детей спать».

Я стону, лавандовая свеча, горящая на каминной полке, нисколько не успокаивает

тревогу, которая терзала мою грудь с тех пор, как сегодня утром зазвонил телефон.

«Элайджа сломал ногу. В трех местах. Это плохо».

«О, черт».

«Да».

«Ладно, значит, он выбыл на сколько, три-шесть месяцев? Полсезона или около

того. Разве не для этого нужен запасной парень? Это не то, что ввело тебя в этот

унылый вид».

Она слишком хорошо меня знает. «Я думаю, Андерс списал его со счетов на весь

сезон. О, и Харпер Джеймс — его замена».

В комнате наступает тишина. Элиза останавливает телешоу, чтобы мы могли

нормально поговорить, и дом внезапно становится нервирующе тихим.

«Слушай, малыш», — говорит она, от чего мне хочется только громче застонать. «Я

знаю, что творится в твоей голове. Он так похож на того человека, которым ты

отчаянно пытался не стать, и я знаю, что ты ненавидишь все в его отношении и в

том, как он обращается с людьми, но это временно. Он временный. Нога Элайджи

заживет, команда вернется в норму, а новичок-придурок будет переведен обратно в

низшую категорию быстрее, чем он поднялся наверх». Вот почему она лучшая

сестра в мире. Она лучшая мама, дочь, сиделка, а когда она получит диплом, она

также станет лучшей медсестрой. Это все, что мне нужно услышать. Я знаю, что

она права. В глубине души, в рациональной части меня, которая похоронена

тревогой, я это знаю. Мой мозг любит катастрофизировать, в то время как ее мозг

сделан из стали — или углеродного волокна. Я всегда шучу, что она украла все

разумные гены в утробе матери.

«Я просто…» Я даже не уверен, что еще сказать. Я просто хочу, чтобы все было

хорошо. Легко. «Я думал, что это будет сезон». Я не могу найти слов, чтобы сказать

это, сказать, что я задаюсь вопросом, будет ли это мой последний сезон. Я не

уверен, что я уже там. Я не уверен, что готов сказать это вслух. «Я думал, что это

будет тот случай, когда все будет...»

«В прошлом году ты занял первое место на пьедестале и получил свой четвертый

титул чемпиона мира», — быстро вмешивается она. «Ты уже легенда. Намного

лучше, чем когда-либо был папа».

«Я знаю, но я все еще чувствую, что мне нужно все доказать в этом году. Я бы

хотел побороться за рекорд по очкам, если смогу». Она слышала шепот о том, что я

ухожу на пенсию, — и никто не знает меня лучше, чем Элиз, — так что она точно

знает, что я имею в виду.

«Харпер не должен этому мешать. Элайджа не мешает тебе побеждать. Как твой

второй гонщик, он поддерживает тебя и команду. Тебе просто нужно поместить

Харпера в маленькую коробочку в своей голове и сосредоточиться на своем

собственном драйве».

Если бы это было так просто. Мы будем дышать воздухом друг друга месяцами, делить боксы,