Навязанная жена. Единственная - Татьяна Юрьевна Серганова

лишит меня памяти? Тогда зачем разводить со мной беседы? Собрался продлить мои мучения, подарив призрачную надежду, а потом, когда я поверю, безжалостно обрежет мне крылья?

— Как Келвин?

Прежде чем все случится, мне хотелось знать, удалось ли спасти жениха Бекки или все мои старания оказались зря.

— Идет на поправку. У тебя получилось невозможное. Ты исцелила обреченного на смерть светлого чародея.

— Ты ошибаешься. Я не целительница, — тут же возразила я, — и лечить не умею.

— Тогда что же ты сделала? — поинтересовался Рейган.

Сказать или нет? Я все еще не понимала, чего он добивается и как себя с ним вести. Особенно теперь, когда узнала секреты таинственной страны.

— Убрала то, что убивало его, остальное сделала Селения. Она очень талантливая целительница.

Порывалась еще добавить, что она хороший человек и не стоило ее выгонять, но успела вовремя прикусить язык. Сказать это — выдать Густава. Ведь, находясь без сознания, я не могла об этом узнать.

— То есть ты действительно видишь, что убивает наших магов и травит землю? — уточнил Рейган, внимательно глядя на меня.

И я не выдержала. В конце концов, всему есть предел!

— Слушай! — выкрикнула, уже практически не сдерживаясь. — Может, хватит? Я прекрасно понимаю, что нарушила наше соглашение. Мне стало известно о червоточине, о раненых, о драконе. Я осознаю последствия своих действий! Так что хватит этих разговоров и непонятных взглядов. Давай, наказывай, лишай меня памяти.

Рейган ничего не ответил. Просто сидел боком на краю кровати, скрестив руки на груди, смотрел на меня и ни слова не произносил. И чем дольше смотрел, тем сильнее я нервничала.

— Что? — выпалила я, нервно смахнув прядь с лица. — Что ты так смотришь? Радуйся, я же призналась в нарушении договора.

— Верховный синклит рассмотрел твое прошение.

Столь неожиданное заявление заставило меня растеряться. Что за игру вел Рейган Каллигар? Я совершенно запуталась в его поступках, действиях и словах.

Впрочем, раз он не желал обсуждать лишение меня памяти, то хорошо, так и быть, разберемся с синклитом.

— И что они сказали?

— Они готовы открыть ворота раньше срока.

Благо, я сидела на кровати, иначе, услышав такое, непременно свалилась бы на пол.

— Что? — едва слышно прошептала я, до ломоты в пальцах стиснув край одеяла. — Что ты сейчас сказал?

— Верховный синклит готов открыть ворота и позволить тебе вернуться в империю раньше положенного срока, — спокойно повторил Рейган. — Все как ты хотела.

Боги, не может быть! Я ведь практически потеряла надежду. И тут такое… такое счастье! Вот только радоваться я не спешила. Слишком все хорошо складывалось. Подозрительно хорошо.

— А взамен? Что я должна буду сделать взамен? — осторожно поинтересовалась я.

Рейган одобрительно кивнул, и на его губах мелькнула легкая улыбка.

— Молодец, — похвалил он. — Условие действительно есть.

Так я и знала! А еще говорят, что темные маги коварные. Нейтральные ничуть не лучше!

— Я слушаю.

Подавшись вперед, я приготовилась к любому повороту. Во всяком случае, мне так казалось.

— Ты помогаешь нам победить червоточину, найти ее слабые места, рассказываешь, как исцелять раненых, а они открывают ворота.

— Издеваешься? — мрачно выдала я, покачав головой. — Да на это уйдут месяцы. О каком скором открытии ты говоришь?

— Никто не просит тебя оставаться до победы. Ты просто должна помочь нам, вот и все.

Звучало все хорошо. Даже чересчур.

— А как быть с памятью и вашими секретами? Я помогу вам, а потом вы, прежде чем открыть ворота, поджарите мне мозг и лишите памяти. Мне нужны гарантии, Рейган.

— Никто не станет лишать тебя памяти. Ты просто принесешь клятву молчания, что никому и никогда не расскажешь о происходящем в Запределье и о том, с какими чудесами и мифическими существами ты здесь столкнулась. Поскольку клятва на крови, попробуешь обойти ее или отменить, тебя ждет смерть.

— А если я откажусь от столь лестного предложения?

Ответ не заставил себя долго ждать.

— Тогда действительно придется лишить тебя памяти и оставить в Запределье до середины третьего месяца.

— Так себе выбор, — пробормотала я, откидываясь на подушки.

— Зато он есть. Это же лучше, чем ничего. Не так ли, Франческа?

Мне почудилось или в его голосе промелькнули ехидные нотки?

— Я могу подумать над столь щедрым предложением? — спросила я.

В таком деле поспешность могла обойтись мне слишком дорого. Клятва на крови была серьезной и очень опасной штукой. Я могла умереть только от одной мысли об ее отмене. Любое неосторожное слово могло стать для меня приговором.

— Конечно, — глумливо улыбнулся Рейган. — У тебя пять минут. Достаточно?

— Издеваешься?

С него как будто маска спала. Только рядом сидел спокойный сосредоточенный мужчина, холодный и равнодушный, а теперь все резко изменилось. Лицо исказилось от едва сдерживаемой ярости, черты заострились, а глаза засверкали. Магия вокруг нас сверкала и сияла, мешая нормально дышать и поднимая волоски на всем теле.

— Я издеваюсь? Серьезно? — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, поинтересовался Рейган, и я увидела, как темная прядь у его лба начала медленно краснеть. — Мы заключили договор, Франческа! С простыми и понятными условиями. Тебе достаточно было сидеть в своей лаборатории и никуда не лезть. И что в итоге?

— То есть я должна была дать Келвину умереть? — вспыхнула я, отказываясь признавать свои ошибки.

Напряжение между нами стремительно нарастало.

— Ты должна была думать, что делаешь, и осознавать, чем это обернется.

— Я думала! Думала, что ты не узнаешь! — уже не сдерживаясь, выпалила я.

А когда осознала свои слова, было уже поздно.

— Как интересно… — протянул Рейган. — Что еще ты скрывала от меня, думая, что я не узнаю?

«Вот же гадство! Сама себя выдала!».

Я молчала, рассудив, что это самое лучшее решение в сложившейся ситуации. Молчать и ждать. Потому что про Густава я рассказывать точно не собиралась. Он был моим тайным оружием.

Неожиданно моя тактика сработала. Рейган решил сам пойти в атаку.

— Может вот это? — поинтересовался он, доставая из кармана деревянную дощечку с портретом князя и княгини из прошлого, которые так сильно походили на нас настоящих. — Что ты на это скажешь, Франческа? Или так и будешь молчать?

Расслабляться было рано, но этот портрет не самое страшное, о