Серебряный развод - Олеся Рудая

— Скажу сразу. Придется. Он же у вас с Костей общий. Вот и долги тоже общие. Купите что-нибудь поскромнее на то, что останется.

— Но кредиты же на юрлицо? — голос мой звучит чужим, тонким, как последняя ниточка надежды.

— Нет. — он медленно помотал поникшей головой. — Все помещения на Костю оформлены, он их заложил в банке и кредит брал на себя. Ты не думай! Я его не кину! Свою долю отдам, но… без продажи своего кровного, вам с мужем не выпутаться.

Вот тебе бабушка, и Юрьев день! В ушах — звон. В горле — ком, который не проглотить. Тело будто налилось свинцом, вжавшись в кресло.

Вот и все. Не просто измена. Не просто ложь. Теперь — и дом. Тот самый, в который я вложила душу. Где дети выросли. Где я верила, что мы наконец-то счастливы.

— Приехали! — Вадим глушит двигатель. — В офисе обсудим все детали моей свадьбы.

"Свадьба Вадима..." — мысль кажется такой чужеродной сейчас, когда моя жизнь разлетается на осколки. Но я киваю, собирая всю свою волю в кулак. Если уж судьба решила устроить мне такое испытание — пройду его с достоинством.

Ноги предательски подкашиваются, но я цепляюсь за остатки самообладания.

Мы поднимаемся в их офис. Стеклянные стены, дорогая отделка, десятки сотрудников — все это выглядит так убедительно. Никто и не подумает, что за этим фасадом скрываются пустые счета и нарастающие долги.

По коридору, то и дело, снуют сотрудники с воодушевленными лицами.

— Ну! Вот мы и на месте! — торжественно объявляет Вадим, остановившись у кабинета моего мужа. Его грубый голос перекрывает офисный шум, как рык льва в саванне.

Он с размаху распахивает дверь кабинета моего мужа...

И мир переворачивается с ног на голову.

Ноги прирастают к полу.

Кровь яростно стучит в висках.

Сердце пронзает раскаленный гвоздь.

Потому что передо мной…

4

— Нина?! — вскрикнул муж, торопливо заправляя рубашку в брюки.

Перед ним на столе, словно роскошная, но уже подвядшая роза, раскинулась та самая медноволосая девица. Голые колени задирались к потолку, а расстегнутые пуговицы сарафана откровенно демонстрировали то, что, видимо, должно было казаться соблазном.

Она запрокинула голову, уставилась на меня и ехидно оскалилась, выдав самодовольный смешок. Нехотя сползла со стола, небрежно одергивая подол, будто это я вторглась в её личные владения.

— Стучать не учили?! — цинично бросила она, поправляя рыжие пряди.

Костя тем временем уже застегнул ремень с такой деловитой точностью, словно просто собирался на работу.

Я смотрела на него, и вдруг сомнение вонзилось между рёбер, как лезвие. Что-то здесь... не так.

Его лицо оставалось спокойным. Он пытался изобразить застигнутого врасплох мужа — округлял глаза, натягивал удивленную маску. Но движения были слишком четкими, взгляд — слишком рассчитанным. Не так-то просто притворяться перед человеком, с которым прожил четверть века.

«Не верю!» — стучало в висках, отдаваясь в затылке.

И вдруг… ко мне вернулись силы. Главное — держать спину прямо. Даже когда земля уходит из-под ног. Особенно тогда.

— Здравствуй, любимый. — Прохожу и опускаюсь на край длинного стола для переговоров, будто собираюсь подписать капитуляцию. — Опять проблемы с потенцией? — Подпираю подбородок ладонью, смотрю на мужа снизу вверх с наигранным сочувствием.

— С чего ты взяла?! — Он даже не пытается оправдаться по-человечески, не валит всё на моё «женское воображение». Нет, он сразу переходит в контратаку — защищает свою мужскую состоятельность, как будто это единственное, что ещё можно спасти в этой ситуации.

Точно, фарс.

Губы сами собой искривились в брезгливой усмешке, когда я перевела взгляд на эту куклу с надутыми губами и пустым взглядом.

— Неудивительно! На такую пародию на соблазн разве что у клоуна встанет!

— Что-о?! — Девица аж засвистела, надуваясь, как индюк перед боем. — Кто бы говорил, сухостой дряхлый!

Она выставила грудь вперёд, втянула живот — видимо, считает, что это делает её аппетитной, а не просто смешной.

— Думаешь, проведешь меня? — насмешливо возвращаюсь к Косте. — Я всё вижу.

Между нами повисает тяжёлая пауза. В его брюках — ни намёка на жизнь. Жену не проведешь.

— Просто от испуга упал! — встревает Вадим, бросаясь на амбразуру дружбы.

А я тем временем прокручиваю кадры в голове, как прокурор перед обвинительной речью.

Когда дверь распахнулась, на лице Кости не было ни капли того возбуждения. Взбудоражен? Да. Испуган? Ещё бы. Но возбуждён? Ха.

Жизнь театр, а я — единственный зритель этого бездарного спектакля!

С какого момента начался обман?

В машине Вадима? Со вчерашнего звонка?

А может, это длится годами?

— Нина! — Костя бросается ко мне, опускаясь на корточки в неестественно театральном жесте. — Этого больше не повторится.

— Звучит... неубедительно, — процеживаю я, наслаждаясь его плохой игрой. Но он слишком увлечён своей ролью, чтобы заметить мой сарказм.

— О нет... Ты теперь разведешься со мной? — Он кладёт голову мне на колени с такой фальшивой скорбью, что мне вдруг становится смешно. Решаю подыграть.

— Костя! Ну как же так... Измена? — притворно всхлипываю. — Я бы ещё поняла, если б с красивой девушкой. Но не с этим же! — снисходительно киваю в сторону "девицы".

Её надуманно-сексуальная маска мгновенно трескается. Лицо вытягивается, она делает несколько мелких шажков в мою сторону, сжимая кулачки, будто собирается драться в школьном дворе.

— Что ты сказала, мымра! Да обо мне полгорода мечтает! — её голос взвизгивает до собачьего ультразвука, всё тело дёргается в истерике.

— Какая именно половина? — спокойно уточняю. — Престарелые извращенцы или озабоченные подростки?

— Обе! — гордо выпаливает она, крепче сжимая руки на груди, будто защищая своё "достоинство".

— То-то и оно, что нормальные мужчины в это число не входят, — парирую, едва сдерживая смех.

— Ты сейчас ой как пожалеешь! — визжит она, делая жалкую попытку броситься на меня. Но её "атака" выглядит настолько нелепо, что я даже не моргаю. Она лишь беспомощно машет руками, как курица крыльями.

Костя тем временем сидит у моих ног, наблюдая за нашей перепалкой с видом зрителя на теннисном матче.

— Нинуля, родная, — начинает он своё жалкое представление. — Иди домой, вечером поговорим, хорошо?

— Сразу после того, как эту шавку выставят обратно на двор.

— Конечно! Сейчас, — муж бросает красноречивый взгляд Вадиму. Тот кивает и приближается к "бестии".

— Анжел, пойдём, — шепчет он ей с фальшивой нежностью, которая не скрывает угрозы.

Рыжый "ангел" упирается, пытаясь сохранить остатки своего дешёвого достоинства.

— Ну Ва-а-адик! — канючит она, но здоровяк остаётся непреклонен.

— Анжел. Давай без губ в трубочку, а то найду им другое применение. — Его голос становится опасным.

"Ангел" моментально сдувается, но на прощание швыряет мне взгляд,